Адгезийская комедия

Я всё ещё не приступила к работе, график нарушался, а я не могла допустить просрочки ни на день. Но вышла на балкон – с балкона была видна «правильная» картинка, хотя бы это успокоило. Всё было как всегда. Людей почти нет. Какие-то рабочие ставили шатёр под окнами. Они выгружались из микроавтобуса, сидели на матерчатых раскладных табуретках. Этого ещё не хватало! Но после, привыкнув за июль, я чувствовала какое-то единение. Оказывается, в плане дома на лето стояло благоустройство и работы на фасадах. Рабочие ночевали в шатре, мешали цемент и другие смеси, развозили на тачке и укрепляли фундамент нашего и соседнего дома. В то первое утро строители принесли из подвала чайник, разлили себе по бумажным стаканчикам. Взяв в пример строителей, сунув три пакетика чая в чашку, я трезво смогла рассуждать. После дико страшной ночи я наконец уверовала до конца: я − в абсолютно в новом мире. Удивляли меня и скандальные соседи снизу – почему ни разу за всю неделю она не появилась – ведь я шумела… Подъезд казался вымершим. Все где-то по дачам, все боятся вируса. У нас такой большой дом, казалось бы – должны люди сталкиваться: лифт-то один. Но почти всегда, когда я выходила на лестничную площадку, лифт не шумел – стоял где-нибудь. Я часто видела Смерча внизу у почтовых ящиков или в магазине, где он усердно работал, пугая безмасочников и заставляя их своим страшным мычанием маски купить. Я уже писала, что видела знакомых бабушки во дворе, кое-кто ещё помнил меня по детству и узнавал после стольких лет, кто-то вздыхал и о бабушке. В Веретенце совершенно замечательные старые женщины, в основном все они сосредоточены на нашем бульваре Бардина, это всё бывшие сотрудницы завода. На бульваре – всё лавочки, они сидят на этих лавочках с утра до вечера. А в темноте их сменяет гогочущие мои ровесники…

Я не могла ничего делать, у меня без карт всё валилось, я привыкла к ним, все девчонки в лагере после утренней пробежки первым делом утыкались в телефоны, а я раскладывала карты. Я знала – нужна неделя, чтобы пропала зависимость. Иногда в лагерях терялась карта, или кто-то утаскивал всю колоду из мести. Тогда я говорила девочкам: всё, больше гаданий не будет. Чужие колоды я никогда не брала, только свои. В лагерях у меня был не авторитет, а просто слава гадалки, всё что я пророчила, сбывалось. В первое своё лагерное лето я увидела, как девочки гадают, по иронии судьбы −Люба и Люда, и научилась. Объяснять нельзя, но они объясняли, они ж не знали, как я их подставлю в ближайшем будущем.

Разобранная растерянная и разочарованная я вышла из дома. Скорей бы дойти до киоска и эти самые карты купить, вот классно было бы полететь… Но не с Зиной и не на помойку… Во дворе я встретила Алексея Алексеевича, председателя жэка и бывшего сантехника, он руководил обустройством рабочих. Он поздоровался и спросил, так внимательно-внимательно на меня посмотрев:

− Ключи вам вернуть?

− Ну что вы, − ответила я. – Вы нас так выручили, нам же приезжать не пришлось, квартиру показывать. И вдруг мало ли что, пусть у вас. Пока Зинаида Алексеевна была жива, она нас выручала, теперь вы.

− Зина… скоро год как не с нами. – Алексей Алексеевич закурил. − Скучаю я и по Галине Арсентьевне. Уходит наше поколение. Всю жизнь с ними, каждая смерть в доме − как родного человека хороню… И наш председатель так ушёл непонятно. А кто я? Всю жизнь по сантехнике, а теперь на должности, на общественно-полезной. − Тебе сколько лет? – Он очень внимательно на меня смотрел.

− Пятнадцать.

− Ты очень серьёзная и самостоятельная. Молодец. Кто к тебе приходил?

− Друг.

− Помогал, я видел.

− Да.

− Цени такого друга. Я зятя выбирал так: кто порожек между комнатами не может поставить, тот лесом идёт. В семье нужен мужик с руками.

− Да! – поддержала я с воодушевлением. – Без мужчины как без рук. Сейчас электрика вызовем. А остальное сами.

− Молодцы. А не видела ты никого подозрительного?

− Нет, Алексей Алексеевич… – Не буду же я рассказывать, что происходит, никто не поверит.

− Завидую я тебе, Мальвина. Так, знаешь, не хочется умирать. А зовут… Слышу звоночки.

− Ну что вы Алексей Алексеевич! – я чувствовала себя неловко. Наш старший по дому был худ, много курил, он выглядел как прокопчённый моряк из всех на свете фильмов. – Вы подтянутый, сильный, вон, вы как руководите работами.

− Да уж. Двор у нас преобразится! И не только двор, но и подвал! Участвуем в региональном конкурсе придомовых территорий «Среда, бульвар, комфорт».

− Гениально!

Воодушевившись комплиментом, Алексей Алексеевич продолжал о чём-то, пожилые часто хотят поболтать, излить душу и рассказать о временах молодости. Я же думала о своём ночном кошмаре и о Кирилле.

− И ты знаешь, Мальвин, смерти такие… ну скоропостижные, а вирус этот…

− Что? – я впервые услышала от кого-то в Веретенце про вирус, ну, кроме магазинов, где маски требовали.

− Вот странно тоже: в наших двух домах ни одного заражения.

− Почему странно? Наоборот − хорошо.