Адюльтер доктора Градова

…Когда понадобилось Градову строить домик на садовом участке, пришлось доктору окунуться в трясину блата. Оказалось, что самое сложное — раздобыть лес. Градов посвятил этой проблеме весь свой отпуск. Долгое время ничего не получалось. Наконец дня за три до конца отпуска удалось–таки Градову «выйти» на энергичного лесника Ко–лю Фирсова. Тот пригнал грузовик, Игоря посадил в свой «жигуль», сунул в багажник бензопилу (не поскупился, между прочим) и весело заявил:

— Сделаем.

Они приехали на делянку и принялись валить сосны. Работа спорилась, дышалось легко, свободно, тишину тревожил только шорох хвои да треск веток — это сосна, словно нехотя, медленно падала на сухую, осыпанную иголками землю.

— Слышь чего, — подал вдруг голос лесник, ловко обрезая сучья, — ответь мне вот на какой вопрос: почему у нас район — Щукинский, а центральная райбольница — Доброжатвинская?

— Просто нашу ЦРБ называют так — потому что она расположена в селе Доброжатвино. На самом же деле она тоже Щукинская… Щукинская центральная районная больница.

— А чем она отличается, скажем, от Потаповской?

— Потаповская — это участковая.

— Это как?

— В сельской медицине главная больница — ЦРБ. Кстати, там не только лечат, но ещё и управляют местным здравоохранением в сельской местности. Есть там специальная бухгалтерия, экономисты, кадровики, медицинские аналитики…

— А в городе откуда управляют?

— Из горздравотдела. Но там не лечат…

— А в участковой?

— В участковой лечат, но проще… Ты в армии был?

— Ну.

— Ну вот. Участковая больница — это что–то вроде прифронтового медпункта, а ЦРБ — уже медсанбат. Ну, а областная больница — это тыловой госпиталь. Райбольнице подчиняются несколько участковых больниц, в нашем районе их шесть. Туда обычно старенькие бабушки ложатся на зиму — чтобы не топить печку и не таскать из колодца ледяную воду. Простейшую врачебную помощь там оказывают, конечно, тоже, если надо. Вскрыть чирий на заднице можно и в участковой больнице, а вот резекцию кишечника сделают только в ЦРБ.

— А что такое ФАП?

— Фельдшерско–акушерский пункт. Там вообще нет врачей, одна только медсестра или акушерка. Там ещё проще помощь: прививки, уколы, измерение давления, наблю–дение за больными… Это что–то вроде палатки полкового фельдшера совсем рядом от передовой… А почему ты спрашиваешь?

— Да как–то вдруг задумался об этом. Путанная какая–то структура у вас.

— По–моему, очень даже стройная. Вот если бы только всё работало, как надо… Но мне кажется, что ты совсем не об этом хотел спросить. А, Коля?

— Угадал, — Фирсов озадаченно почесал небритую щёку. — Ты мне ответь по совести вот что: когда с пациенткой возишься, на бабу… того… встаёт? Если, к примеру, она на кресле…

Градов пожал плечами: слишком уж типичный вопрос задал Коля Фирсов, многие почему–то интересуются этим.

— Только честно скажи, а то мы с мужиками поспорили как–то…

Игорь ухмыльнулся.

— Ты представь, Коля: больная испуганная женщина, кровь ручьём льётся, железки какие–то дурацкие торчат… Захочется ли?

Иногда, глядя на своих пациенток, Градов удивлялся даже: кто с ними, чёрт побери, спит? Ну, в самом деле: чернота под ногтями, шершавые потрескавшиеся пятки, катыши грязи в складках жира на животе, запах… о! это особая статья!.. а ещё интел–лект на уровне табурета… Не все такие, конечно, но если уж женщина — замарашка тём–ная, то какой же у неё муж?

…Однажды в роддом поступила известная в Щукине Дарья Негорюшкина. Нога этого создания никогда не ступала на нашу грешную землю: церебральный паралич у Дарьи, руки–ноги тоненькие, сантиметров по сорок длиной, а голова крупная, как у взрослого человека, шея мощная, короткая, переходящая в уродливую грудную клетку. Говорить Даша не умеет, мычит только. Есть у неё опекунша — старуха–богомолка, которая пешком в Загорск ходит молиться, её предсказаниям многие верят. Их вместе в палату и положили — Дашу и бабусю–опекуншу.

Зачем положили? Беременной оказалась Даша, пришло время рожать. Нашёлся человек, женился на ней. Работал он когда–то в школе, толковым, говорят, был преподавателем, да случился у него сдвиг на религиозной почве, прикипел он душой к церковной общине, вот его к Даше старшие и «прикрепили» нянькой. Возил он её на прогулки и в церковь, а однажды не вернулись они. Бабка–опекунша всполошилась, кинулась искать, прибежала к нему домой. Вышел он к старухе голый, весёлый и сказал:

— Даша отныне — жена мне.

Сказал — и гордо голову вскинул, сухой стриженый очкарик с бездонным взглядом и слегка асимметричным лицом…

В ЗАГСе их не расписали, церковь тоже обвенчать отказалась, пришлось искать священника на стороне, приплачивать солидно.

В роддом он принёс её на руках. Посмотрите, мол, рожает она, кажется. Акушерки на него накинулись: ах ты, дескать, такой–сякой, не совестно ли с инвалидкой–то? А он — жене:

— Ну-к, скажи, Дашутка: хорошо ль тебе со мною?

Закивала радостно Даша, засветилась вся, «ха–а–оу-у-у» промычала. Хорошо, мол.