Адъютант Бонапарта

Но у Сулковского, так же как и у Бонапарта, неприязнь к женщинам скоро прошла. Первое "мужское приключение", видимо, сломило его юношеское сопротивление, так как вскоре он влюбился в какую-то варшавянку, ни имени, ни социального происхождения которой сдержанный биограф не раскрывает. Во всяком случае, роман был серьезный и длился до самого конца пребывания Юзефа в Польше. Известно также, что спустя несколько месяцев после отъезда капитана Сулковского его неизвестной любовницей заинтересовались довольно крупные лица: сам царский посланник Сивере и сам главнокомандующий российскими войсками генерал Игельстрём.

Как я уже упоминал, Сулковский покинул Варшаву под предлогом отпуска по болезни. Это была отлично разработанная комбинация, и стоит прочитать, что по этому поводу пишет Суходолец. Вот его рассказ:

"Мы прибыли маршем в Варшаву. Сулковский принял решение поехать на завязавшуюся войну французов с австрияками. Мы должны были ехать оба, но обоим ехать было не на что. Были у нас артельные деньги в полку; мы хотели оба продать наши паи, но и на один покупателей не было... Посоветовавшись, мы поняли, что ехать выпало только одному; Сулковскому благоприятствовало то, что я стал при генерале адъютантом и мог добиться для него отпуска. Поелику выехать было не на что, то оставалось только занять денег; оба мы заняли по 200 дукатов; я свои сразу же отдал Сулковскому. Долг мы сделали под капитанское жалованье и артельные доходы, которые я получал и отдавал кредиторам. Обретя деньги, Сулковский попросил у генерала трехмесячный отпуск з цесарский кордон и тут же сказал, что поедет дальше спасать здоровье свое. Отпуск был ему даден. Мы сделали все приготовления, дабы продлить отпуск. Получили свидетельство от доктора Эллиота из Геттингена, что Сулковский якобы ослаблен и никоим образом вернуться не может. Сулковский заготовил письма с позднейшими датами из Геттингена к княгине Сулковской, вдове князя Августа, а тут у него была любовница, и для нее он оставил с дюжину таких же писем, что и ко княгине; я же как будто получал их по почте на мое имя и каждые пятьшесть недель отдавал. Взял он у французского посланника наилучшие рекомендации и свидетельства к Конвенту в Париже и с тем выехал..."

Довольно забавна эта история с письмами, обозначенными заранее будущими датами, но она отнюдь не в духе лирических историй о влюбленном Сулковском в драмах и романах. Просто наш романтичный кавалер сел и с ходу накатал дюжину любовных писем к своей возлюбленной, а старина Суходолец курсировал потом "каждые пять недель" в качестве postilion d'amotir [Посланец любви (франц.)]. Видимо, не очень-то доверял Юзеф умению своих дам держать язык за зубами. И, как потом оказалось, осторожность эта сослужила ему хорошую службу.

Месяцы шли, Сулковский уже подъезжал к Парижу, а предприимчивый Суходолец в Варшаве все еще получал "жалованье" для расплаты с кредиторами и все еще продлевал приятелю отпуск, каждый раз представляя "аттестат от доктора", подтверждающий ухудшение здоровья болезненного капитана.

В стране тем временем происходили невеселые дела.

В результате тайного соглашения между Екатериной II и Фридрихом-Вильгельмом II прусские войска заняли Познань, Всхову, Торунь и Каргову. Тарговнцкое правительство, желая реабилитировать себя в глазах общества, объявило ополчение для защиты границ Речи Посполитой.. Но тут последовала угроза посланника Сиверса, и приказ этот пришлось отменить, покорно отдавшись на волю судьбы.

Для того чтобы отвлечь внимание народа от этих прискорбных событий, в варшавских костелах совершали торжественные панихиды по убиенном в Париже Людовике XVI. На это сейчас же откликнулась республиканская сатира. Из рук в руки стали ходить анонимные списки стихов Якуба Ясинского.

А когда вас чести, свобод и достоинств лишили,

Вы скорбите, что там королю голову с плеч срубили!

Люди, они все равны, будь король, а будь и незнатный,

И кто закон преступил, того и карать, понятно.

И буде тот Людовик был казнен другим в назиданье,

То пусть и оплачет его, кто замешан в те же деянья...

Станислав-Август, обычно столь милостивый к сатирикам, на сей раз не сдержался и назначил за раскрытие имени автора награду в тысячу дукатов. "В Варшаве воцарилась не только реакция, но и самое страшное подавление всяческих проявлений вольнодумства, - отмечает варшавский хронист. Обыски в домах и квартирах, арест всех подозреваемых в якобинстве, сторонников отмененной конституции покрыли не только столицу, но и всю страну трауром скорби и бессильного ожидания..."