Адъютант Бонапарта

Отголоски парижской травли Домбровского, несомненно, дошли до Сулковского задолго до миланской встречи генерала с Бонапартом. Польский советник Бонапарта, как видно из его переписки, вообще довольно критически относился к парижской эмигрантской склоке. Но политическая программа Депутации была ему близка, так как отвечала его собственным убеждениям и стремлениям. Он также мечтал о народном восстании в Галиции и живо интересовался организацией "валашского легиона". Известно же, что еще в 1794 году, на обратном пути из Польши в Константинополь, он провел длительное время среди военных беженцев в Валахии, а впоследствии поддерживал с ними постоянную переписку. Правда, в конце 1796 года он сам склонил Бонапарта к созданию пробного польского батальона в Италии, но сделал это, между прочим, именно для того, чтобы предвосхитить подобные же шаги Выбицкого и Домбровского, которых считал поборниками былой королевско-шляхетской Польши. И он наверняка верил всем политическим обвинениям, которыми осыпали Домбровского лидеры эмигрантских левых кругов и выдающиеся генералы-повстанцы, тем более что одним из самых рьяных хулителей "генерала, пруссаками подкармливаемого" и "суворовского дружка" был обожаемый Петр Малишевский.

Если принять все это во внимание, то становится ясно, что капитан Юзеф Сулковский был бы противником генерала Яна Генрика Домбровского, даже если бы в игру не входили никакие личные соображения. А обида и уязвленное самолюбие только усилили и обострили конфликт.

Победа Сулковского, одержанная в первом свидании во дворце герцогов Сербеллони, была кратковременной.

После следующих бесед с Домбровским отношение Бонапарта к легионам решительно изменилось. Разбирающийся в людях корсиканец быстро увидел в медвежеватом польском генерале великолепного военного специалиста и природного полководца, а поэтому проникся доверием к его планам. В немалой степени способствовал этой перемене начальник штаба Александр Бертье, который из ревности к Сулковскому с первой минуты стал горячим приверженцем и покровителем Домбровского. Но больше всего помогла делу легионов тогдашняя политическая ситуация в Италии.

Это был момент исключительно резких разногласий между Парижем и Миланом. Парижское правительство требовало от Бонапарта немедленного заключения мира с Австрией, хотя бы ценой уступки ей всей Италии.

К этой цели были направлены все помыслы Директории.

И согласие на создание польских легионов в Италии являлось главным образом пропагандистским актом, рассчитанным на запугивание Австрии, дабы склонить ее к скорейшим мирным переговорам.

Тем временем командующий Итальянской армией, невзирая на парижские директивы, создавал в завоеванной стране опорную базу для нового наступления, он укреплял только что созданную Ломбардскую республику и помогал ей в создании собственных национальных вооруженных сил. Но это не была уже освободительная деятельность революционного полководца, под обаянием которой находился Сулковский, отправляя свое письмо к Огиньскому. С той поры в Италии многое изменилось. Освобожденный из-под габсбургского ярма итальянский народ не желал мириться с беспримерной экономической эксплуатацией со стороны победителей. По инициативе местных якобинских групп развивалось радикальное движение за независимость, выдвигающее лозунг освобождения страны и от французских оккупантов. Вспыхивали крестьянские восстания. В тылах французской армии начали действовать диверсионные вооруженные организации.

Новые условия вынуждали Бонапарта опираться в своей итальянской политике главным образом на имущие круги. А это в свою очередь чрезвычайно затрудняло и задерживало формирование ломбардских вооруженных сил, поскольку итальянская буржуазия противилась вооружению народных масс, а народные массы не очень-то рвались под знамена французских эксплуататоров. Выход из трудной ситуации Бонапарт нашел в польских легионах. Он решил сделать из них вспомогательный корпус ломбардской армии. В результате этого решения пропагандистский шаг Директории после нескольких разговоров Бонапарта с Домбровским получил конкретное воплощение.

Сулковский проиграл. И не мог не проиграть. Неизвестно, связывал ли Наполеон, позволяя своему адъютанту создание первого пробного польского батальона с этим позволением какие-то дальнейшие и более серьезные планы касательно самого Сулковского. Но если даже так было, то после окончательной разработки идеи польских отрядов в Италии как вспомогательного корпуса на ломбардской службе роль Сулковского все равно должна была завершиться. На задуманную таким образом польскую армию не должен был иметь влияние мечтатель "со слишком буйным воображением", известный своими симпатиями к радикальным итальянским патриотам, бескомпромиссный якобинец, которого Бонапарт упрекал в "отсутствии политического чутья".