Адъютант генерала Май-Маевского

Мы только-что должны были получить несколько пуле­метов и достаточное количество патронов. Комитет пред­полагал пополнить наш отряд. Мой отряд должен был прибыть из Севастополя к моменту выступления, в первых числах июня, и захватить штаб Врангеля. На судах, кроме крейсера «Кагул», все было подготовлено к перевороту. В ведении комитета находились коммунисты и надежные товарищи: Фирсов, Разин, Николаенко, Анокон, Алексан­дров, Литвинов, Нестеренко, Телипалов, Пронин, Дерябин, Третьяков, Наумов, Киселев, Иван, Олейников, Пасхали, Дерябин, Кашенкова, Иван Волобуев, Аничкин, Старосель­ская и др. И вдруг, в последний момент, арестовали т. Бо­рисова. Характерно отметить, что расстрелянный нами провокатор «барон» Мацкерле бывал у Губаренки. Жена товарища подверглась допросу контр-разведки и прямо поразилась подробностями одного разговора, про который знал только «барон» Мацкерле. Провокатор захаживал и к Борисову. Тов. Цыганкова контр-разведка захватила дома. Спасая записку военкома отряда краснозеленых Камова (Орлова), которая лежала в кармане, Цыганков уда­рил офицера в грудь. Офицер выстрелил в него в упор. Тов. Цыганков побежал, но получил еще несколько ране­ний. Обливаясь кровью, он упал. Офицеры контр-разведки стали бить его прикладами и ногами. Цыганков потерял сознание. После долгого издевательства, охранники оста­вили свою жертву со словами: «Собаке — собачья смерть!».

Но т. Цыганков, несмотря на тяжелые ранения и побои, остался жив. Очнувшись, он увидел, что лежит в канаве, в луже крови. Каким-то чудом выполз из канавы, в пер­вом попавшемся домике попросил воды. Его мучила жажда. Затем он снова выполз на дорогу и вторично потерял со­знание. Стук телеги привел его в себя. Молочница, еха­вшая в город, соскочила к Цыганкову и, боязливо озираясь, подошла.

— Пойдите к моей жене Цыганковой на Морозовой земле и скажите ей, чтобы пришла,— прошептал товарищ. Молочница села на линейку, а т. Цыганков в третий раз потерял сознание. Он очнулся в городской больнице, куда попал через четвертый участок стражи.

22 мая, в двенадцать часов дня, в больницу ворвалась группа вооруженных офицеров и солдат. Несмотря на про­тесты врачей, т. Цыганкова на носилках отнесли в тюрьму и заключили в одиночку. А 25 июня военно-полевой суд при управлении коменданта главной квартиры слушал в закрытом заседании дело группы коммунистов: Е. Айзенштейна, Н. Никитина, П. Мезина, А. Румянцева, Д. Юртаева, В. Анфалова, В. Цыганкова, X. Левченко, А. словского, Н. Шелекетова, Ф. Гудара (он же Руберовский), М. Никитина, М. Улитина-Вилонова, С. Улитиной-Вилоно- вой, Е. Горового и А. Лешкевич. Коммунисты: Айзенштейн, Мезин, Н. Никитин, Румянцев, Юртаев, Анфалов, Цыган­ков, Левченко и Улитин-Вилонов приговорены к расстрелу; Гудар—к пятнадцати годам каторжных работ; М. Ники­ к двум месяцам тюрьмы, Лешкевич — к году и шести месяцам исправительного дома; Масловский, Шелекетов, Горовой и Улитина Вилонова оправданы. При конфирмации приговора, смертная казнь Н. Никитину, Анфалову, Улитину-Вилонову была заменена бессрочными каторжными работами. Вслед за приговором, пошли бесконечные аресты. Одно из новых дел называлось: «Дело сорока трех зеле­ных». В связи с моим отрядом, в тюрьме сидело сорок три товарища: Замураев, Кривожихин, Пересыпкин, Сафо­нов, Ксения, Евграф, Руссенко (семья), Борисов, Воробьева Антонина, четырнадцатилетний Сергей Цыганков и другие.

Комитет Шестакова и комитет Голубева провалил «ба­рон» Мацкерле. Комитет моего брата — Василий Микалов, а симферопольскую организацию предал Аким Ахтырский. Имена этих мерзавцев навсегда останутся среди рабочих синонимами самой лютой подлости! 

НАШИ УДАЧИ И ИСПЫТАНИЯ.

Как-то мы решили продемонстрировать свои силы, вер­нее—втереть очки белым. Сшили два красных английских платка и желтой краской написали на них: «Штаб 2-го Повстанческого полка». На одной из возвышенностей вблизи деревни Ай-Тодор раскинулись самодельные шатры. В жаркой синеве повис флаг, и «Интернационал» привлек много татар с Адым-Чокрака и Ай-Тодора. Камов и я на­чали с ними беседу.

Подошел Яша Гордиенко, отрапортовал:

— Связь от первого батальона.

Я достал записную книжку, написал... и передал Яше.

— Есть,—отрывисто, по-флотски, проговорил он и скрылся в ближайшую балку.

Через некоторое время явился другой.

— Товарищ командир, связь от 2-го батальона.

Татары совсем растерялись: всего лишь в восемнадцати

верстах от резиденции Врангеля открыто стоит повстан­ческий штаб.

Подошел третий «актер».

— Товарищ командир, куда прикажете разместить пуле­метную команду?

Я развернул карту и громко сказал:

— Сегодня ваша стоянка должна быть здесь.

Я ткнул куда-то в карту.

— Здесь у вас будет небольшой переход. На рассвете перейдете в этот пункт, где будете ожидать дальнейших директив. Можете итти!

— Слушаюсь,-—сказал третий и поспешно скрылся за горкой.