Адъютант и его Превосходительство

Я нахмурил брови, добавил к басу металла, и мой внутренний Бармалей, отодвинув мямлю Бонифация, громко и жёстко заявив, что птица должна жить на воле !

– Рождённый ползать – летать не может! – заявил я, – Эта птица рождена , что бы плыть или лететь – ведь она водоплавующая ! Пусть плывёт! Может это чей ни будь папа? И детки ждут его ?

– Или мама… – сказала сомневающаяся девочка.

– Или мама,– согласился я. – Давайте отпустим птичку, пусть плывёт в свою семью, к деткам.

– А вдруг утонет? – засомневалась девочка.

Баклан взял курс на Турцию и поплыл.

Детишки потихоньку разошлись. «Тонущий пират» был исполнен ещё пять раз персонально для Полковника. Его Превосходительство был ещё двадцать раз подброшен, а после того как у меня окончательно отсохли руки, Полковник решил отправляться к Мураду – очередному другу. Мурад был владельцем аттракциона «Катапульта» и через раз пускал Алексея насладиться полётом бесплатно.

Когда мы явились в отель, навстречу нам выбежала горничная Олеся. Она из глубокой симпатии к Полковнику добровольно взяла на себя обязанности его ангела-хранителя – ей нравились эрудированные, не лезущие за словом в карман, брутальные мужики. Полковник подходил под все требования.

– Как искупались? – спросила горничная.

– Не очень,– томно ответил Алексей, поудобнее устраиваясь в кресле-троне.

– Что так ?

– Дело в том, – сказал Полковник, навалившись на подлокотник и закидывая ногу на ногу, – дело в том, что существует такая медуза – Морская оса.

– Морская оса? – и горничная скосила глаза в мою сторону.

– Да ,– сказал Алексей, – она ужасно ядовитая. Может слона убить! Её яд, – продолжил сын, растопырив возле своей головы пальцы, -разбавленный в десять тысяч раз, за десять секунд убивает морскую свинку !

Горничная молчала.

Полковник продолжал:

– У неё длинные щупальца, на которых находятся стрекательные клетки и у неё двадцать четыре глаза !

– Да у нас нет таких!!! – возмутилась горничная.

– Там была одна… Но у неё не нашлось и двух глаз, – сказал Полковник продолжая жестикулировать как уроженец Сицилии, – и щупалец у неё нет.

– Ну вот… – обрадовалась горничная.

– Потом она куда то делась и мы купались недолго. Я смотрел везде, что бы она к нам не подплыла.

– Недолго купались ?,– переспросила горничная.

– Недолго. А ещё есть медуза – Горгона называется. Страшная! Она взглядом… человека превращает в камень, а вместо волос у неё змеи на голове.

Горничная уже не косилась, а широко открытыми глазами смотрела на меня. Очевидно она думала что источником ужасов являюсь я и рассказываю их что бы ребёнок поменьше рвался в воду.

– Взглядом в камень?! – спросила она и вопрос наверное был уже адресован мне.

– Да. – сказал Алексей,– Но это миф.

***

Мы полезли на гору. Восхождение на местную достопримечательность сулило нам красивые фотографии. На горе камнями была выложена очень крупная надпись «Сукко». Надпись было видно отовсюду . Отдыхающие добавляли свои надписи различного содержания: топонимы, собственные имена и ругательства. Надо заметить, что это не так просто как кажется. Одно дело как герои известного романа нацарапать мелом или написать краской на скале «Киса и Ося были здесь», другое: на склоне горы камнями на грунте выложить эту надпись и при этом её должно быть видно внизу. Даже самое короткое ругательство требовало больших физических усилий. Особенное уважение вызывали неизвестные влюблённые. Однажды утром выйдя из отеля я увидел рядом с надписью «Сукко» другую, поменьше : «Наташа я тебя люблю!». С расстояния в километр надпись легко читалась ! Стало безумно интересно: оценила ли подвиг Наташа? Остались ли силы после проделанной работы у безымянного влюблённого хотя бы на поцелуй? Надпись продержалась два дня, затем, ночью она трансформировалась сразу в две надписи «Клин» и «Орша». Каково было пылкому воздыхателю Наташи поутру увидеть такое ?

Подниматься было тяжело – лишние килограммы моего избалованного тела давали о себе знать и мне вспоминался отец Фёдор с украденной колбасой – как он лихо залез по отвесной скале убегая от Бендера !

Дабы драгоценный Полковник не вильнул куда ни будь с тропинки, если у него закружиться голова, я крепко держал его за руку. Его Превосходительству не нравилось такое амикошонство и Полковник периодически принимался ворчать. Я же ,как человек проведший год на стройке, высоты совсем не боялся.

Солнце пекло́, ветер обдувал нас, бесконечное лазоревое небо с каждым шагом становилось ближе.

Однако наверху меня ждал сюрприз: оказалось, что на стройке я был двадцать один год назад и после этого выше восьмого этажа не поднимался и что высоты я теперь боюсь, и боюсь панически.

Мы присели на какой то выступ рядом с тропинкой. «Полюбуемся видом и пойдём дальше на верх» – было сказано Полковнику. Сидели, любовались. Вставать и идти вверх или даже вниз не хотелось категорически. Хотелось, что бы меня как отца Фёдора сняла отсюда пожарная команда.

– Красиво… – выдавил из себя я.