Адъютант императрицы

– Увезли тебя? – спросил Мирович, – Кто? Куда?

– Кто? – воскликнула Аделина, – кто же посмел бы сделать это, кроме высокомерного Орлова, уповающего на то, что ему все благополучно сойдет с рук! Я думала, что еду к тебе, а вместо того была выдана ему! Об этом, я расскажу тебе потом; ты поймешь, если я скажу тебе, что Ушаков, которого ты, считал за друга, был слепым орудием Орлова.

Мирович, с возгласом отчаяния, откинулся на подушки сидения.

– Ушаков – предатель, Ушаков – шпион Орлова? О, теперь я все понимаю! Так вот какое было намерение! О, ваше превосходительство, – воскликнул он, обращаясь к Бередникову, – понимаете ли вы весь ужас моего положения? Я был орудием коварного плана, я стал игрушкой мрачной судьбы, но клянусь Богом, генерал, я считаю себя чистым, как ангел, в сравнении с тем, кто управлял нитями этой проклятой игры.

Бередников ничего не ответил, но незаметно пожал руку арестованного.

Аделина не поняла смысла этих слов; она все еще думала, что арест ее возлюбленного – дело рук Орлова, и пыталась снова успокоить Мировича и пробудить в нем надежду на милость императрицы.

Прибыли в Петербург. Бередников распорядился ехать в крепость, где сдал Мировича и о чем-то таинственно переговорил с комендантом.

Аделина не противоречила, так как была уверена, что все дело вскоре выяснится и заключение ее возлюбленного продлится лишь несколько часов. Она крепко обняла его и выразила напоследок надежду счастливой встречи, а затем поехала с генералом в Зимний Дворец.

Утро уже вступило в свои права, улицы Петербурга оживились, а дворцовая жизнь была в полном ходу, так как императрица вставала рано и прежде всего, просматривала корреспонденцию, поступавшую со всех концов ее империи.

Бередников был принят ею немедленно. Аделина ни на шаг не отступала от него и вместе с ним вошла в кабинет.

Екатерина Алексеевна сидела за письменным столом; рядом с ней стоял маленький столик с сервизом из севрского фарфора, так как она обыкновенно завтракала в этот час.

– Что привело моего верного и храброго коменданта ко мне в этот ранний час? – спросила она с милостивой улыбкой, но вдруг с удивлением поднялась, увидев Аделину, стоявшую позади генерала. – Вы здесь, дитя мое, что это значит? Разве вам было сделано какое-нибудь затруднение при исполнении моего приказа? – спросила она, наморщивая лоб.

– О, ваше императорское величество, – воскликнула Аделина, – помогите мне разрушить злое дело, которым хотят уничтожить мое счастье, мою любовь! Несчастный, которого я должна была привезти к вам, находится в тюрьме; о, не медлите, освободите его оттуда!

Императрица с изумлением слушала артистку и тотчас спросила:

– Он арестован, Мирович арестован? Что это значит, генерал? Разве эта девушка не показывала вам моего приказа?

– Я видел его, – возразил Бередников, – но не смел исполнить его, пока не объясню вам, ваше императорское величество, всего, что случилось. Сударыня, – продолжал он, обращаясь к Аделине, – вы видите, я сдержал слово и стою пред государыней императрицей; но то, что я должен сказать ей, вы не можете слышать; поэтому прошу удалиться и ожидать решения ее императорского величества.

– Ступайте, дитя мое, ступайте! – проговорила, в свою очередь, Екатерина Алексеевна, слушавшая коменданта с удивлением, – не бойтесь ничего!..

Несколько нерешительно и недоверчиво глядя на Бередникова, Аделина повиновалась и вышла из кабинета.

Бередников по-военному кратко рассказал все, что произошло в ту роковую ночь.

Государыня как подкошенная опустилась в кресло.

– Боже мой, Боже мой! – вздыхала она, закрывая лицо руками, – я невинна в этой крови, я ничего не знала об этом жестоком приказе.

– Благодарю Бога за эти слова вашего императорского величества, – сказал Бередников. – О, если бы только русский народ поверил им так же, как верю я.

– И как это было возможно возбудить к такому неслыханно-дерзкому поступку солдата и офицеров? – спросила государыня.

– Я этого сам не понимаю, – возразил Бередников, – непроницаемая тайна лежит на всем; подделали сенатский указ, но, как все происходило, узнает следствие; друг подпоручика Мировича, принимавший главное участие в заговоре, бесследно исчез, это был подпоручик Павел Ушаков.

– Неужели поддельный сенатский указ мог заставить взбунтоваться моих солдат? – мрачно проговорила Екатерина Алексеевна. – Что произошло бы, – тихо прибавила она, – если бы приказ был настоящий? – На один момент она, по-видимому, погрузилась в мрачные думы, в то же время, перебирая что-то в памяти, а затем сказала: – Ушаков? Ушаков? Где я слышала это имя? Не связано ли это имя с похищением моей маленькой актрисы? Да, да, так оно и было.

Она резко позвонила в звонок и приказала немедленно позвать Потемкина.

Через несколько мгновений последний уже находился в кабинете императрицы. Когда он увидел генерала Бередникова, едва заметный отблеск радости блеснул на его лице.

– Не называл ли, ты мне, Григорий Александрович, имени подпоручика Ушакова? – спросила Екатерина Алексеевна.