Адъютант императрицы

– Каме же вы маловерные! – так громко возразил Чумаков, что все солдаты услышали его слова. – Как же вы можете победить, когда сами не верите в успех? Вы боитесь призрака имени Румянцева; но ведь вам говорят, что его нет; а если бы он даже и был, то оказался бы бессильным пред избранным Богом царем!

Громкие выражения одобрения послышались среди солдат.

Пугачев протянул вперед руку и громовым голосом произнес:

– Бог, чудом спасший нашего друга, вещает нам, что мы должны делать. Пусть будет так, как говорит Чумаков. Я, ваш царь, объявляю вам свою волю: опираясь на милость Божию, совершившую чудо на наших глазах, приказываем всему своему войску готовиться, в поход. Через два часа мы двинемся отсюда, низвергнем врага и победоносно войдем в Москву. Вот вам наш приказ. Кто осмелится возражать против него, тот будет строго наказан, как государственный изменник.

Шумный крик восторга раздался по всему лагерю.

– Румянцева здесь нет! – говорили солдаты друг другу, – нас обманули… враг бессилен! Вперед! Вперед, в святую матушку Москву!

Антипов молча опустил голову; ни он и никто другой из его товарищей не решились высказать свои сомнения.

Солдаты поспешили к своим палаткам и начали собираться в поход.

Чумаков быстро умылся и переоделся; затем, сев верхом на лошадь, лично распоряжался сборами. Он долго и горячо разговаривал с начальником каждого отряда и те молча строили своих солдат.

Пугачев тем временем отправился к себе, чтобы должным образом вооружиться. Он приказал также Ксении одеться в богатое платье, на груди которого был золотом вышит царский герб. Она прицепила к поясу саблю в золотых ножнах, а на голову надела шлем в виде короны. Ксения была прекрасна, как богиня войны, сверкая золотом и драгоценными камнями, украшавшими ее оружие. Пока прислуживавшие девушки наряжали свою царицу, молодая женщина с бледным лицом и поникшей головой молча смотрела в одну точку и горькие слезы текли по ее щекам.

Когда прошли два часа, назначенные Пугачевым для выступления, все войско уже было готово к походу. Один отряд направился на север, чтобы увеличить собой гарнизон города Саратова, все же остальные двинулись по дороге к ущелью.

Небольшая часть пехоты шла впереди, за ней следовала кавалерия, а артиллерия и вещи оставались в конце.

Подали лошадей; вскоре показался и сам Пугачев рядом с Ксенией, у которой были заплаканы глаза. Войско, стоявшее впереди, встретило своего повелителя громкими криками: «ура!».

Было решено, что Пугачев займет со своим штабом самое центральное место, чтобы иметь возможность одинаково скоро командовать как войском, шедшим впереди, так и тем, которое оставалось сзади.

Подскочивший верхом на лошади Чумаков доложил Пугачеву, что солдаты передового отряда уже отошли далеко и что царю время занять свое место. Говоря с Пугачевым, Чумаков взглянул на Ксению, которая была чудно хороша в своем воинском наряде. Мрачный огонь сверкнул в его глазах, и Ксения вздрогнула от этого взгляда. Она подошла ближе к Пугачеву и снова тихим шепотом попросила его остаться, но он не обратил никакого внимания на ее слова.

Пугачеву подвели его могучего вороного коня, и он вскочил в великолепное, вышитое драгоценными камнями, седло. Ксения торопливо сила на своего белого иноходца, отстранив Чумакова, подскочившего к ней, чтобы помочь ей сесть на лошадь. Войско двинулось вперед, освещенное лучами заходящего солнца, по узкой дороге, лежавшей между горами, покрытыми лесом. Вслед за Пугачевым и его штабом потянулись артиллерия и часть кавалерии. Телеги с провиантом и большим количеством женщин замыкали шествие.

Пугачев выражал лихорадочное беспокойство; он не переставая говорил об ожидаемой победе, о коронации в Москве и о том, что немедленно, по восшествии на престол, издаст указ об освобождении крестьян. Он посылал вперед гонца за гонцом, чтобы поторопить передние отряды идти скорее навстречу врагу.

Дорога становилась все уже и все круче поднимались вершины гор. Наступил вечер; звезды заняли на небе, а в ущелье делалось все темнее и темнее. Веселые песни раздавались впереди и позади Пугачева.

Вдруг вдали раздался залп пушек, а вслед за ним послышались дикие крики страданий и испуга.

Войско остановилось.

– Что случилось? – спросил Пугачев. – Ах, да, понимаю! – с довольным видом прибавил он, – передний отряд перешел гору и начал истреблять врага. Пошлите скорее гонца! Пусть он узнает, что делается там, в голове отряда!

Но, прежде чем его приказ могли выполнить, все сильнее и ближе стали раздаваться нечеловеческие вопли. Ружейные выстрелы не переставали потрясать воздух, и их эхо отражалось в горах, усиливая еще больше грохот и стоны. Оказалось, что все вершины холмов были заняты солдатами императрицы, и их непрерывная пальба с безлошадной жестокостью уничтожала пугачевские войска, стиснутые в ущелье. Передние отряды пятились назад и наскакивали па людей, которые пробирались вперед. В одно мгновение получился страшный хаос. Люди и лошади перемешались между собой, давили и топтали друг друга, а сверху на них сыпались, как дождь, пули из картечи.