Адмирал Империи 30 (СИ)

Не прошло и трех стандартных минут, как наши с Кенни флагманы сошлись в смертельной дуэли друг против друга. «Алабама» и «Одинокий» неслись навстречу через пустоту космоса, словно два разъяренных тяжеловеса на ристалище, жаждущих добраться друг до друга и обрушить всю свою чудовищную мощь.

Первый раунд поединка, артиллерийский, быстро показал, что артиллеристы «янки» сильно переоценили возможности своих орудий. Серия мощнейших залпов из главного и средних калибров «Алабамы» обрушилась на «Одинокий», словно космический шторм. Но наши усиленные фронтальные щиты с легкостью поглотили всю энергию удара, не дрогнув и не потеряв ни процента мощности.

Кенни не сразу осознал, что его расчет не оправдался. Он по-прежнему упрямо вел «Алабаму» в лобовую атаку, видимо, посчитав, что мощности его орудий все же достаточно, чтобы пробить фронтальное поле «Одинокого» если не с первого, то со второго или третьего залпа. Самонадеянный глупец явно рассчитывал на то, что рано или поздно обнулятся, оставив корабль беззащитным перед орудиями линкора.

К тому же, как я прекрасно понимал, командующий 30-й дивизией сейчас меньше всего опасался ответного огня с моей стороны. Он по опыту прошлых столкновений считал, что даже если «Одинокий» каким-то чудом все же сумеет пробить его фронтальное поле, времени на разрушение многослойной нимидийской брони на носу «Алабамы» у нас все равно не хватит. Ведь одновременно с этим дредноуты «янки», потихоньку заходящие с «флангов», успеют нанести решающий удар, расправившись с «Одиноким» раньше, чем мы успеем причинить линкору хоть сколько-нибудь серьезные повреждения…

…Все это время флагман американцев работал по моему крейсеру из всех своих палубных батарей, стараясь-таки добраться до его обшивки. Плазменные заряды главного и бортовых калибров линкора непрерывным потоком обрушивались на «Одинокий», словно разъяренный зверь, жаждущий добраться до горла своей жертвы. Казалось, что под таким шквальным огнем не устоит ничто живое и неживое.

Но, как ни старались канониры «Алабамы», плазма их орудий, к большому изумлению командира корабля контр-адмирала Кенни, да и всех остальных, следивших за нашим поединком, пока так и не смогла не то что достигнуть корпуса моего крейсера, но даже на пару процентов снизить мощность его фронтального поля.

Я с трудом сдержал торжествующую улыбку. Еще бы, ведь заряды разрушительной энергии, которые обрушивались сейчас на «Одинокий», по своей совокупной мощности должны были к этому моменту не только обнулить защитные экраны, но и буквально испарить броню корпуса моего крейсера вместе с содержимым. А вместо этого они просто исчезали, бесследно растворяясь в невероятно мощном защитном поле.

Но я не спешил почивать на лаврах. Да, пока наша защита держалась, но вряд ли это продлится долго. Даже у самого совершенного корабля есть предел прочности, и когда «Норфолк» с «Тасотой» подтянутся поближе и откроют огонь в полную силу, нам придется туго. Надо использовать выигранные секунды с умом.

В это самое время я начал бешено маневрировать, зигзагами подбираясь к «Алабаме» и выискивая удобный угол для таранной атаки. Сейчас выжигания своих бортовых полей, изначально более слабых, чем фронтальное, я не боялся, даже несмотря на то, что по «Одинокому» открыли плотный огонь линкор «Норфолк» и тяжелый крейсер «Тасота», пусть и с большой дистанции, но тем не менее, достаточно точно.

За счет передовой системы распределения энергии щита и запаса прочности наших генераторов, мне удавалось вовремя переключать основной поток на уязвимые места. Так что суммарная защита моего крейсера по-прежнему оставалась на высоте, с лихвой компенсируя любые попытки американцев пробить брешь в обороне. Но мы не могли играть в эти «кошки-мышки» вечно. С каждой секундой корабли противника все сильнее наседали, грозя взять «Одинокий» в клещи перекрестного огня.

От моего внимания не укрылось, насколько пассивно и безынициативно ведет себя Кенни, практически не реагируя на столь явную угрозу. Несмотря на то, что он прекрасно видел, как сосредоточенный огонь главных калибров его флагмана и кораблей охранения не причиняет «Одинокому» вреда, а тот лишь упрямо продолжает напирать, командующий 30-й дивизией не спешил менять курс или хотя бы уклоняться с линии атаки. Вместо этого Кенни продолжал упорно переть вперед, словно бешеный носорог, уверенный в собственной неуязвимости.

Как я и предполагал, боевого опыта у моего противника явно недоставало, зато самонадеянности, граничащей с глупостью, наличествовало в достатке. Типичный американский вояка, привыкший полагаться на количественное и техническое превосходство своих кораблей, а не на искусство маневра и точный расчет.