Адмирал Империи – 34

А вот в случае, если американец и его контингенты выступят на стороне Шувалова, ситуация в Империи рискует надолго зайти в тупик. Ведь тогда неизбежно возникнет патовое равновесие, чреватое затяжной и кровопролитной гражданской войной со всеми вытекающими из этого губительными последствиями. Экономический коллапс, гуманитарная катастрофа, хаос и разруха, миллионы беженцев, расползающиеся по окрестным звездным системам – вот лишь малая толика тех ужасов, которые обрушатся на мирных граждан.

Поэтому важно было не допустить такого печального исхода, пока не стало слишком поздно. И тут как раз самое время для тех о кого это зависит проявить подлинную дальновидность и государственную мудрость. Отринув сиюминутные амбиции и обиды, отодвинув на второй план соображения престижа, объединить усилия ради общего блага…

Нужно ли говорить, что, слушая весь этот монолог канцлера, вице-адмирал Джонс отнюдь не выглядел впечатленным? Скорее уж на лице американца застыло выражение глубочайшего скепсиса, граничащего с неприкрытым отвращением. Во-первых, как человек действия, привыкший мыслить и изъясняться просто и прямо, он органически не выносил всей этой велеречивости и двусмысленности, столь характерной для придворных политиканов. Уж лучше откровенная и честная грубость солдафона, чем льстивое словоблудие дипломата. А во-вторых, Илайя был американцем, и его мягко говоря слабо волновали бедствия колонистов российского сектора контроля…

Тем не менее, адмирал был достаточно опытен и умен, чтобы понимать: в подобной ситуации лобовая конфронтация с Шепотьевым и иже с ним – для него последнее дело. Сейчас следовало на время смирить гордыню и хотя бы выслушать собеседника до конца. А уж потом, не торопясь, все тщательно обдумав и взвесив все за и против, принимать решение.

Именно поэтому вице-адмирал Илайя Джонс сейчас так долго и мучительно размышлял над только что услышанным предложением канцлера Шепотьева, ничего тому не отвечая и лишь молча сверля собеседника пронзительным, испытующим взглядом своих черных, бездонных глаз. Американец прекрасно понимал, что им сейчас бессовестно манипулируют, пытаясь использовать в каких-то своих мутных политических играх.

Вообще, ситуация с внезапным обострением борьбы за власть и попыткой дворцового переворота в верхах Российской Империи вызывала у Джонса глубочайшее отвращение. Вице-адмирал считал все эти подковерные свары и распри самодержавного двора верхом идиотизма и безответственности в такой критический момент. Ведь вместо того чтобы отбросить мелочные обиды, сплотиться перед лицом грозного врага, коим по-прежнему являлась АСР в лице его адмирала Коннора Дэвиса, все эти надменные русские аристократы продолжали всеми правдами и неправдами грызться между собой, изо всех сил пытаясь залезть на трон.

Да уж, совсем не о таком развитии событий думалось вице-адмиралу Джонсу, когда всего несколько недель тому назад он в числе прочих высших офицеров американского космофлота принимал решение о переходе на службу российской короне. Напротив, тогда это казалось ему единственно верным и разумным поступком. Но сейчас император Константин был мертв и судьба Илайи, оказалась в явно подвешенном состоянии. Что он должен делать в такой патовой ситуации среди в основном враждебного к нему, как к чужаку, отношения окружающих, и в одночасье оказавшимся на перепутье непримиримых интересов сразу нескольких политических группировок?

Впрочем, была одна веская причина, по которой Джонс согласился на эту сомнительную встречу со столь неприятным субъектом, как Шепотьев. И причина эта заключалась отнюдь не в высоких званиях или должностях последнего, а исключительно в том, что до самого последнего момента канцлер выступал в роли некоего неформального спикера и личного представителя великой княжны Таисии Константиновны – пожалуй, единственного человека во всей этой бескрайней и непостижимой России, кому американец продолжал безоговорочно доверять и в здравомыслие которой он истово верил.

Именно великая княжна не по годам мудрая и решительная, являлась сейчас в глазах Илайи единственным достойным и законным носителем верховной власти в Российской Империи. Или, как минимум, незаменимым гарантом ее стабильности и преемственности в переходный период, пока прямой наследник престола, малолетний царевич Иван, не достигнет совершеннолетия.

Другого выхода из политического и династического тупика, в котором оказалась страна со смертью императора Константина, вице-адмирал Джонс попросту не видел. А потому и готов был всемерно поддерживать Таисию и опекаемого ею сводного брата всеми силами и средствами, что сейчас находились в его распоряжении – прежде всего, грозной боевой мощью многонациональной эскадры.

С другой стороны, Илайя с содроганием вспоминал о другом, куда более личном и болезненном эпизоде из своего недавнего прошлого. О драматическом и едва не закончившимся трагедией противостоянии с адмиралом Иваном Федоровичем Самсоновым, командующим Черноморским флотом.