Адмирал Империи

— Технических сбоев со связью на запрашиваемом вами таможенном посту за искомый период не обнаружено, — последовал ответ.

— В смысле?! — не понял Волынец, — Эта карусель началась только при мне, что ли? — Компьютер, а сколько было сбоев за последние две недели?

— Шесть сбоев связи и отказа техники на самой станции.

— Ладно, это еще ничего не доказывает, — посмотрел на меня с недоверием, Фёдор Афанасьевич. — Не хочешь же ты мне сказать, что «янки» устроили это специально и дёргали наших техников лишь для того, чтобы мы, так сказать, привыкли к подобным вещам и перестали обращать на них внимание?

Я продолжал наблюдать за его реакцией, когда, наконец, до этого тугодума дойдёт вся опасность происходящего. К моему удивлению, вспыхнувший было отблеском озарения, взгляд генерала, снова потух.

— Обычный сбой, — повторил этот упрямец свою привычную мантру и потянулся к бутылке. — Тебе не предлагаю…

Не знаю, что меня сейчас больше раздражало, внезапная близорукость моего друга или бутылка коньяка в его руке.

— Это конечно, не моё дело, — медленно произнёс я, — но не из-за этого ли пристрастия у тебя с Яниной напряжённые отношения?

— Ты правильно сказал: «не твоё это дело», — тут же огрызнулся Фёдор Афанасьевич. — Давай, мы как-нибудь сами разберёмся между собой, без советчиков, и уж тем более, без сопливых морализаторов вроде тебя. Хорошо?

— Мне, лишь больно видеть, что мои друзья, семья, которую я даже когда-то сам себе в пример ставил, как образец идеальных отношений, оказывается, трещит по швам. Да, я не хочу вмешиваться в ваши разборки, но так как вы оба мне не чужие люди, я на время могу и изменить своим принципам.

— Что ты от меня хочешь услышать?!

— Правду.

— Эта мерзавка у каждого своя…

— Тогда для начала поведай, свою… Это, — я указал на бутылку в руке Волынца, — является первопричиной? Если да, то я, как старший по званию, в целях детоксикации посажу тебя на гауптвахту суток на десять… А лучше, заберу к себе на «Одинокий»… Ты что творишь Фёдор?! У тебя же дочь, жена, о которой ты не мог даже мечтать. Хочешь всё это потерять?!

— Ты не очень-то, своими адмиральскими погонами отсвечивай, — ткнул на меня пальцем, Волынец. — Собрался он на «губу» меня сажать — это боевого-то генерала! Я тебя сам туда посажу! Поверь, сил и возможностей у меня хватит. Ты думаешь, я от хорошей жизни это пойло глушу?!

Генерал со всего размаха запустил бутылкой о стену. Бутылка оказалась из прочного стеклопластика и, не разбившись, снова отлетела обратно к его ногам. Такого Волынца я ещё не видел и на мгновение даже забыл о главной теме нашего разговора.

— Не знаю почему, — нехотя продолжал Волынец, еле ворочая языком и смотря на меня затравленным взглядом, — но любви, о которой ты сейчас сказал, больше нет между нами… По крайней мере, с её стороны точно нет… Всё, Сашка, это конец!

— Ты не преувеличиваешь?

— Думаешь, мне это почудилось в пьяном бреду, — усмехнулся он. — Можешь спросить у неё самой. А лучше сразу, и у неё, и у капитана Ильяшенко…

Он так чётко произнёс незнакомую мне фамилию, и взгляд его стал стеклянным и холодным.

— Да не может этого быть, — вырвалось у меня. — Я знаю Янину… Она бы не смогла разрушить семью, из-за какого-то…

— И, тем не менее, это случилось, — Волынец, усмехнувшись, устало рухнул в кресло. — И ты знаешь, что самое страшное? Это то, что я её не виню. Я всё прекрасно понимаю — она молодая, красивая и дерзкая, как амазонка… А я, кто? — он треснул себя по животу, выпирающему из-под расстегнутого кителя. — Старик, развалина… Всё правильно, Сашка, всё правильно…

Чёрт, как мне стало жаль сейчас Фёдора, будто я сам внезапно потерял почву из-под ног. Я хотел найти какие-то слова поддержки чтобы утешить моего товарища, но понимал, что все они сейчас ничего не значат. Так, мы просидели какое-то время, просто молча. Единственное, что мне пришло в голову, это снова перевести наш разговор в деловое русло. Надо было как-то растормошить генерала.

— Ты не можешь не понимать, что я прав, когда говорю об опасности, нависшей над всеми нами со стороны «Мадьярского пояса»!

Волынец всё ещё продолжал хранить молчание, и, казалось, был полностью погружён в собственные мысли.

— Тебе же в режиме реального времени поступают данные о расстановке сил, и ты не можешь не видеть очевидной опасности в данной ситуации, — продолжал я, повышая градус напряжения. — Если же до тебя так и не доходит, то, согласен — ты действительно постарел и превратился в развалину! Тогда я начинаю понимать твою жену…

За один день я уже двух своих друзей провоцировал подобным жестоким способом. Вот это был укол, от которого, как я надеялся, генерал очнётся. Конечно, пострадает моя физиономия, но надо же как-то выводить Фёдора из этого амёбного состояния. К моему большому удивлению, тот абсолютно никак не отреагировал на оскорбление, продолжая смотреть стеклянным взглядом в одну точку.

— Не волнуйся, я уже послал в тот сектор корабль, — медленно сказал он.