Адмирал Корнилов

«Разгневанный торопливостью артиллерии 1-й дистанции, Корнилов сменил начальника батареи этой линии и командиров 5-го бастиона и редута и назначил: капитан-лейтенанта Тироля — в помощь начальнику 1-й дистанции, по заведованию им батареями правого фланга; капитан-лейтенанта Ильинского — командиром 5-го бастиона и люнета, а лейтенанта Шварца — командиром редута. Для предупреждения же на будущее время всяких недоразумений Владимир Алексеевич отдал 26 сентября по гарнизону такой приказ:

«Несчастный случай против бастиона № 5 доказывает, что частные начальники ещё не вникнули в план предположенных действий против неприятеля и не берут надлежащих мер, чтобы согласовать взаимные свои действия; это вынуждает меня повторить к строгому и точному исполнению следующее:

1) При дневной атаке батарейным огнём или бомбардированием — иметь необходимых людей при орудиях, кои по своему положению могут отвечать неприятелю; остальных же всех стараться расставить так, или удалить, чтоб неприятельские ядра и бомбы как можно менее вредили войску; при сём должны быть взяты предосторожности против пожара, и выведены заблаговременно партии для потушения оного.

2) При дневной атаке штурмованием: a) артиллеристам должно быть внушено, чтобы палили в толпы или колонны, по мере досягания, ядрами или бомбами и гранатами, и когда неприятель подойдёт на картечный выстрел, то картечью, продолжая действие даже и тогда, когда часть неприятеля ворвётся; когда же он отобьёт от орудий, то, не оставляя их, обороняться холодным оружием, ибо, при могущем случиться отбитии штурма, артиллерия должна будет его преследовать. b) По всей стене должны быть густо рассыпаны стрелки где можно в три ряда, а в местах более важных и удобных для штуцерных — штуцерные. Стрелки обязаны держать беглый огонь, направляя его в подступающие массы, и когда неприятель взойдёт в ров и на вал, то отражать его штыками, не покидая мест и не собираясь в кучки, которые тут не будут уже соответствовать своей цели. c) Первые же массы, которые должны встретить ворвавшегося неприятеля штыками, должны быть резервы, построенные в ротные колонны, а за ними резерв постоянный и направленный от центрального резерва — колоннами к атаке. d) При отбитии штурма войскам не увлекаться и не выходить из оборонительной линии, дабы не мешать действию артиллерии, которая должна преследовать отступающего неприятеля. e) В случае прорыва неприятеля войска наши должны собираться в улицах и препятствовать распространению неприятеля, ударяя в него по возможности; стрелкам же пользоваться всем, что встретится: домом, хатой и забором, ибо в случае прорыва неприятель будет также расстроен, и, следовательно, рукопашный бой должен решить окончательно дело.

3) При ночной атаке надлежит соблюдать те же правила, какие предписаны при дневной, с присовокуплением, что если ожидается общее наступление, то бросать ракеты, отзывать цепь, секреты и казаков, и когда все свои взойдут и неприятельские массы приблизятся, открыть артиллерии огонь, сначала ядрами, а потом, буде неприятель подходит на картечный выстрел, то картечью. При ночных тревогах надлежит быть крайне осмотрительным, ибо часто таковые производятся неприятелем для утомления гарнизона, дабы встретить его к рассвету уставшим; в лунные ночи, подобно нынешним, так легко отличить движущиеся массы, что в самую плохую трубу можно распознать их численность, и стоит только иметь в соображении, что для нападения на Севастополь требуется армия, а не батальоны, чтоб не нарушить бесполезно сон людей».

«…Утром 26 сентября появился от NW турецкий 4 мачтовый винтовой фрегат; он подошёл сначала к Каче, а в 2 часа пополудни скрылся за Херсонесский маяк. В этот день неприятель разобрал стропилы и балки строений для служб на Панютином хуторе и перевёз весь лес за вершину горы против Южной бухты, на которой сначала был расположен неприятельский лагерь, удалившийся от наших бомб; туда же перевезены четыре воза туров, а в 5 часов вечера, на телеграфе усмотрено, что союзники понесли до четырёх тысяч туров от Панютина хутора на восток. Замечены также земляные работы немного правее Инженерной казармы по Симферопольской дороге: солдаты рыли землю, таскали камни и насыпали вал; но несколько бомб, удачно брошенных нашими бастионами, разогнали рабочих.

Предупреждая покушения неприятеля на город со стороны Южной бухты, мы возвели за бараками, расположенными сзади 4-го бастиона, на вершине горы, уступ, который занимал бульвар, бомбическую батарею — для действия по высотам, между коими тянется Лабораторная балка. К шести 68-фунтовым орудиям её назначена 26 сентября команда брига «Язон», с командиром капитан-лейтенантом князем Ширинским-Шихматовым 2-м.

В десять с половиной часов ночи того же дня Истомин доносил Владимиру Алексеевичу:

«Мне сейчас дали знать из цепи, что против нашей позиции показались неприятельские колонны с артиллерией; прискакав к цепи, я стал расспрашивать солдат и цепных дежурных, полковника и офицеров, и они единогласно утверждали, что слышали шум, как от артиллерийских колёс; солдат же, который видел колонны, показал их в таком направлении, которое может их вывести на Килен-балочную новую дорогу. Я пробыл в цепи более часа, но войска не видал и шума колёсного сам также не слышал; уехав из цепи к себе на башню, я осматривал в ночную трубу всю местность, но ничего не видал; между тем как подполковник Ползиков, который после меня оставался в цепи, слышал вдали шум, похожий на передвижение войск. На башне у меня две ночные трубы и сигнальная часть очень исправна, ночь светла, и, следовательно, при исправной цепи, нечаянного нападения опасаться нечего; но может случиться, что они выбираются на Килен-балочную дорогу, и потому я послал на «Владимир» к Кутакову офицера, предупредить его об этом. Быть может, они готовятся к рассвету; а может также быть, что они втаскивают артиллерию на свои батареи; впрочем, утро покажет, в чём дело, а мы зевать не будем. Тревоги я никакой не произвёл, и пока у меня всё покойно, чего и Вашему Превосходительству на всю ночь от души желаю»».