Адмирал Л. М. Галлер<br />Жизнь и флотоводческая деятельность

Вернувшись на «Славу», Галлер приказал собрать команду в церковную палубу, зачитал приказ командующего. Матросы молчали, и молчание это показалось ему грозным. А далее напряжение нарастало все с большей скоростью: к концу дня 1 марта сообщили из штаба бригады о восстании в Кронштадте, 2 марта — о восстании в Ревеле. И пока командующий флотом Непенин готовил и отсылал в Петроград телеграмму, присоединяясь к решению Государственной думы об отречении от престола Николая II в пользу сына, большевистские ячейки на линкорах и крейсерах готовили команды к восстанию[53].

После обеда 3 марта Небольсин вновь вызвал к себе командиров. «Утром, — начал бледный как полотно адмирал, — утром получено отречение государя от престола в пользу Михаила Александровича. Власть взял Временный комитет Государственной думы. Прошу вас, господа, объявить об этом командам…» И опять Галлер читал в церковной палубе вести из Петрограда. На этот раз молчали не все. «Не нужно никакого Михаила, царя не нужно!» — крикнул кто-то из дальних рядов. «Долой, долой!» — поддержали его голоса.

Вскоре после восьми вечера, сидя в своей каюте, он услышал свисток в переговорную трубу. Вахтенный офицер докладывал, что на «Императоре Павле I» зажжен красный клотиковый огонь и его башни разворачиваются на «Андрея Первозванного». Минуты, и еще доклад: красный клотик горит и на «Андрее Первозванном». Галлер надел тужурку, поднялся на мостик. Да, красный клотик горел уже и на его корабле, на дредноутах 1-й бригады. Он понял: корабли подняли красные флаги, как когда-то «Князь Потемкин-Таврический». Пожалуй, на своем корабле он уже не властен…

Лев Михайлович вызвал офицеров в кают-компанию. Так, полагал он, больше шансов исключить случайную трагедию, легче и быстрее принимать необходимые решения. И тут же принял первое: приказал всем офицерам положить револьверы на стол. Он сделает все, чтобы на корабле не вспыхнула резня. Да и что могут сделать два десятка офицеров против тысячи матросов, если те решатся расправиться с ними? Ничего…

В тот вечер, в ночь на 4 марта выплеснулась давно кипевшая волна ненависти к офицерам. На «Андрее Первозванном» и «Императоре Павле I» были убитые. На «Андрее Первозванном» убит командир бригады Небольсин — матросы не простили ему арестов 1915 года. На «Славе» же обошлось, крови пролито не было — в те дни случай, пожалуй, исключительный. Офицеры находились в кают-компании, как бы под арестом, пока не вернулись поздно вечером с «Кречета» вызванные к командующему флотом депутаты. Им, как и другим депутатам от крупных кораблей и дивизионов эсминцев и тральщиков, адмирал Непенин зачитал телеграммы, полученные из Петрограда, а потом призвал освободить офицеров, если они арестованы, приступить к положенному несению службы.

Следующий день, 4 марта, был еще более полон драматическими событиями. В воротах Свеаборгского порта после полудня был убит командующий флотом вице-адмирал Непенин. Еще утром он практически сдал командование избранному на митинге матросами командующим флотом вице-адмиралу А. С. Максимову, начальнику минной обороны. Непенин шел на Вокзальную площадь, чтобы встретить приезжающих из Петрограда представителей Временного правительства из Петроградского Совета рабочих в солдатских депутатов…

Из церковной палубы и кают-компании «Славы» вынесли портреты царской семьи, исчез с корабля, спешно получив отпуск по болезни, младший штурман лейтенант барон Гойнинген-Гюзе. Взамен погон на рукавах появились как у британцев, золотые нашивки. Жизнь вроде бы потекла в прежнем русле — продолжали и заканчивали ремонт, проводили учения… Как прежде, да не совсем: команда избрала судовой комитет, который постепенно расширял и усиливал свою власть на корабле, вышли из подполья революционеры — большевистская ячейка, эсеры. Появились и анархисты. Судовой коллектив большевиков, быстро набиравший силу, возглавили Иосиф Карцев и Савелий Кузовчиков, унтер-офицеры машинной команды. А в масштабе флота, начиная с апреля, развернул деятельность Центральный комитет Балтийского флота — Центробалт, разместившийся на стоящем в гавани Гельсингфорса транспорте «Виола»[54]. Был в Центробалте свой делегат и у «Славы». Постепенно Центробалт, председателем которого стал матрос-дальномерщик с «Императора Павла I» П. Е. Дыбенко, приобретал все большую власть на флоте.