Адмирал Нельсон

Нельсон более всего был благодарен своему другу Коллингвуду за оказанную помощь в бою. Между друзьями состоялся обмен любезностями. В записке, которую передал Нельсон, значилось: "Друзья познаются в беде. Эта поговорка как нельзя лучше подтвердилась вчера, когда вы своим благороднейшим и доблестным поведением спасли "Кэптена" от дальнейших потерь".

Коллингвуд не остался в долгу и в ответном послании наскоро начертал растрепанным пером: "Я поздравляю вас с выдающейся ролью, которую вы всегда берете на себя, когда на карту поставлены интересы и честь страны. Небольшая помощь, которую я оказал, значительно усилила мое чувство удовлетворения по поводу разгрома испанцев".

Победа при Сент-Винсенте была нужна Англии как воздух. Только что страна получила две пощечины: Тулон и изгнание флота из Средиземноморья. Лопнула с таким трудом создаваемая антифранцузская коалиция. На островах со страхом ждали вторжения французов, которые уже собрали силы в голландском Текселе.

Победа при Сент-Винсенте обрушила на Нельсона настоящий водопад наград. Через неделю он уже был контр-адмиралом синего флага с одновременным назначением младшим флагманом Средиземноморского флота и рыцарем ордена Бани, а следовательно — и дворянином. Но более всего обрадовался Нельсон большой золотой медали на массивной цепи, которую получили все участвовавшие в битве при Сент-Винсенте старшие офицеры. Он тут же повесил медаль на шею и почти с нею не расставался.

— Такую цепь и такую медаль нельзя получить по связям или купить за деньги! — с гордостью говорил Нельсон. — А потому я всегда буду гордиться ею больше, чем всеми титулами, которыми меня уже наградил и наградит в будущем король!

Что касается присвоения контр-адмиральского чина, то считается, что как раз к моменту сражения при Сент-Винсенте Нельсону подошла очередь на этот чин согласно старшинству. Проверить правомерность этого утверждения не представляется возможным, но более вероятно, что очередь была все же несколько подправлена, чтобы ускорить награждение героя. На это, кстати, намекали и сразу же во множестве появившиеся недоброжелатели, нашедшиеся даже среди участников сражения. Однако вклад Нельсона в победу оказался столь велик, что позволил и Джервису, и лордам Адмиралтейства проигнорировать все жалобы на него.

Друзья и родственники слали полные восхищения поздравительные письма. Фанни мгновенно освоилась с новым положением адмиральши и уже с высоты своего положения наставляла не в меру храброго мужа: "Я, может быть, и смогу как-то пережить это огромное счастье, но что мне сказать по поводу твоих абордажей? До сих пор тебя хранила небесная сила, и ты совершил много отчаянных подвигов. А теперь, хочешь ты этого или нет, но я настоятельно тебя прошу — больше не участвуй в абордажах. Для этого есть капитаны!"

Особенно был горд подвигом Нельсона его отец. Принимая поздравления соседей и старых друзей семьи, он был столь возбужден, что не мог спать. Сыну он писал: "Благодарю Господа всем сердцем, всей благодарной душой за величайшую милость, оказанную мне: он сохранил жизнь моему сыну. Не только мои немногие приятели в Бате, но и люди незнакомые останавливали меня на каждом шагу и говорили добрые слова. Их было так много, что мне пришлось скрыться. Слава, которую ты заслужил благодаря профессиональным знаниям, разумной храбрости и хранившему тебя Провидению, подняла тебя, мой дорогой мальчик, до высот, которых достигают немногие из сыновей; к тому же немногие отцы доживают до того, чтобы такое увидеть. Слезы радости невольно бегут по моим морщинистым щекам. Кто может выдержать такой натиск поздравлений? Имя и подвиги Нельсона на устах у всех жителей Бата, от простого уличного певца до актеров городского театра. Глаза всех сверкают от радости, и грустная Британия заулыбалась, откинув с лица вуаль".

Не был обойден наградой и сэр Джон Джервис, ставший отныне графом Сент-Винсент и увековечивший, таким образом, в своем титуле ничем дотоле не примечательный мыс.

* * *

На фоне всеобщей эйфории от одержанной при Сент-Винсенте победы совершенно неожиданным стало известие о восстании на эскадре, прикрывающей пролив Ла-Манш от французского вторжения. Восстание произошло буквально через пару недель после сражения. Почти сразу к матросам боевых кораблей примкнули матросы Портсмута, а вслед за ними и Плимута. Затем, словно по команде, почти в полном составе восстал базирующийся на Ярмуте флот Северного моря. Капитаны и офицеры повсеместно изгонялись со своих кораблей. Неведомо какими путями, но известие о восстание дошло даже до судов, несущих службу у берегов Южной Африки, и волнения начались и там. Боевые действия на всех морских театрах сразу же затихли. Неприятель получил весьма выгодную передышку, которой, разумеется, не мог не воспользоваться.

Подобного в Англии еще не бывало никогда. В одно мгновение победный флот превратился во врага собственного государства, причем все это случилось в один из самых драматичных моментов его истории!