Адмирал Ушаков. Том 3

французскими, и капли на нем ничего не было, кроме французского еки-

пажу, и не отдам его никому ни под каким видом. Он

предпринимал разные бездельничества и искал чрез Кадыр-бея. Я и тому

отказал и просил его, чтобы он напрасно в эти дела не

вступался, ибо это судно взято нами особо и к общему разделу

не надлежит. Они могут составить разные свидетельства

напрасные, но я их не принимаю, что есть совершенный приз, то

должно в призе быть. Они столь бесстыдны, что хотели бы

начисто все от нас отнять, что только мы не взяли, всего начисто.

У меня только три призовых этаких маленьких судов: это, что

называется поляка «Експедицион», другое — шебека ««Макарий»,

старое, ветхое и почти негодное ни к чему судно, третье — брик

«Александр», двухмачтовый; оба последние взяты флота

капитаном Алексианом кораблем «Богоявлением» от разбойника,

который грабил всех нациев в Средиземном море, и он есть из

острова Сардинии, и об этих двух судах турки претендуют, это

те самые, об которых вы писали, будто подняты были на них

турецкие флаги, и что мы ими овладели; напротив сего

уведомляю ваше превосходительство: у меня, кроме этих трех, ничего

не значущих судов призовых ни одного нет и не осталось, все

начисто суда турецкие начальники вытребовали, я их отдал,

сохраняя только дружбу, может быть они свой авантаж тут имели,

но я и того не разыскивал, имея это поощрение, и достальных

они требовали, которые им никак уже не принадлежат. На мою

часть оставлен был корабль «Леандр», оный отдан агличанам по

именному повелению, а Кадыр-бей оставил у себя французский

фрегат «Бруну» со всей полной артиллериею, припасами и

снарядами, вооруженный и совсем готовый; сверх оного взятое моей

ескадрою под островом Видо и мне принадлежащее

бомбардирское судно с мортирою и большими медными пушками, о

котором я прежде уже и писал, то самое, которое бесстыдно

понапрасну требовал Али-паша, и это судно — Кадыр-бей снял

прежде с него большие орудия к себе на ескадру, поставил

маленькие пушки и посылал в Бриндичи с канонирскими лодками с тем,

что хотел мне его возвратить, но и то увел с собою. Суда, какие

фрегаты и корветы брали в призы, я в них никогда не мешался

и слова им не говорил; они продавали все, как хотели, а от нас,

ежели можно так бы они в состоянии нашлись собственное

наше все требовать себе, столько их поступки бесстыдны,

и даже сносить терпения не достает. Просителя Николо Кирьяка

я даже несчетно несколько раз ссылал с своего корабля, а он

теперь вновь зачинает и наводит вам беспокойство; я прошу,

чтобы его приказано было нечестию укротить в таковых

неприличных требованиях. Не мудрено, что по вышеописанным

объяснениям могут Кадыр-бей или кто другой вступить в протекцию,

но я имею свое настоящее право, что взято нами французское

в приз, то нам надлежит, и его столь знатного и дорогого судна

вовсе не знаю, а это самое маленькое французское и ничего не

значущее и называется поляка «Експедицион», следовательно,

совсем не то и не его, а я его не отдам; все эти три судна

призовые, рапортованы от меня и государю императору, где и когда

и как они взяты, и переменить этого никак невозможно и не

намерен. В прочем с наивсегдашним моим почтением и

совершенною преданностью имею честь быть

Федор Ушаков

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

Письмо, которое изволили писать к господину генерал-

майору Бороздину в рассуждении объяснениев с находящегося

здесь капиджи-паши г по его отзыву Блистательной Порте, я оное

рассматривал, имели мы конференцию, призывал я в особый дом

на берегу капиджи-пашу, объяснился напервее с ним о дружбе,

существующей между нациями, и что я всегда всеми

возможностями стараюсь утвердить и подкрепить ее более и более, все,

что я здесь застал в небольшой расстройке, успокоил совершенно

и привел в порядок, доставив ему всякое удовольствие с отлич-

ною ласкою. Войска Блистательной Порты, даже и вновь

пришедшие,— все велел впустить в главную крепость, и

расположены, как им хотелось, словом сказать, все, что только от меня

зависит, сделано, не мешаясь в ненадлежности *. Дом, который

был готовлен для меня и всегда хранился, ему отдан, и я его

оттоль не потревоживал, хотя имея надобность, пока исправляться

будет корабль по невозможности быть на оном поместиться на

берегу, и взял себе маленький вне крепости, ничего не значу-

щей; между всеми благоприятностями моими после объяснения

оных обличил я его по его письму во всех неправдах, какие он

писал на здешнее место и на русских Блистательной Порте, и

принужден он почти во всем признаться, что по торопливости

тогда он, не справясь ни об чем верно, так писал; вы и сама

Порта Блистательная ясно усмотрите из его объяснения всякую

неправду, она и там видна и доказана, чего нет, и чего быть не

может; касательно до дому — не скоро ему дан потому, что он

требовал лутчий дом в крепости из генеральных двух домов, и

оный дом, который ему отдан, хранился для меня, когда я

возвращусь для исправления кораблей; никто прежде сего не думал,

чтобы его потребовали, потому всякий опасался к отдаче

приступить и отказавшись, а по прибытии генерал-майора