Адмирал

– У вас хорошая разведка, – теперь в голосе адмирала лязгнула сталь.

– О, тут дело не в разведке, – каудильо лишь небрежно махнул рукой. Игры собеседника с интонациями, похоже, не произвели на него ни малейшего впечатления. – Просто ваш… фюрер не так давно озвучивал эту идею. Я ответил отказом.

– Вот как?

– Именно так, дорогой мой Гюнтер. Вы ведь позволите так себя называть? Скажу вам, как солдат солдату – не хочу, чтобы моя страна оказалась втянута в эту войну. Мы еще от собственного конфликта в себя прийти не можем. Поэтому мой ответ – нет.

– Окончательный? – Колесников прищурился.

– Ну разумеется. Более того, я весьма удивлен, что вы прилетели. Нет, ход мыслей моего… коллеги вполне понятен. Если не получилось договориться дипломатам, то, возможно, это получится у боевого генерала. Ну или, в вашем случае, адмирала. И я понимаю, что вы сейчас знамениты и облечены доверием, однако на сей раз он промахнулся.

– Нет, он попал в точку, – усмехнулся Колесников, всего пару дней назад имевший разговор с Гитлером как раз по этому поводу. Все же Гитлер был умен и адекватен, это через три года, после пары инсультов, у него поедет крыша, ну да русские иногда способны довести кого угодно. Но сейчас мозги у него пока что были на месте, и ситуацию с Испанией он прописал четко, равно как и предугадал кое-какие нюансы реакции Франко.

На лице диктатора не дрогнул ни один мускул.

– Поясните свою мысль, адмирал.

– Дорогой мой Франсиско… Вы ведь позволите себя так называть? – нарочито пародируя собеседника, протянул Колесников. – Говорите, как солдат солдату? Тогда уж как моряк – несостоявшемуся моряку, но не в этом суть. Хотите открытым текстом? Извольте. Вы слышали старый анекдот? Полюбил слон мартышку – тут-то она и лопнула…

– Не слышал, – ледяным тоном отозвался Франко.

– Это хорошо. Значит, сегодня вы узнали что-то новое. И, надеюсь, поняли, что ваша страна находится в положении той самой обезьяны. А вокруг слоны, слоны, слоны…

– Это угроза?

– Да нет, что вы. Всего лишь предупреждение. Пока предупреждение. Идет большая война. Неужели вы думаете, что сможете отсидеться в стороне? И у вас сейчас выбор: или продолжать балансировать между центрами сил, или встать на чью-либо сторону. В первом случае я вам не завидую. Хотя бы потому, что если вы не согласитесь на наши предложения, то я имею карт-бланш на любые действия, и мне в оперативное подчинение приданы четыре танковые дивизии. Как вы считаете, сколько времени продержится ваша кукольная армия? В прошлую войну она показала себя, откровенно говоря, не очень.

Колесников отчаянно блефовал – никто ему ничего не придавал, естественно. Однако проверить это у Франко не было возможности, а грозная репутация адмирала Лютьенса, наглого и непредсказуемого авантюриста, сама по себе значила много. Но держать удар испанец умел.

– А что вы предлагаете в качестве альтернативы? – спросил он небрежно. Колесников даже не почувствовал в его голосе фальши, без сомнения, во Франко умер талантливый актер.

– О, сущие пустяки. От вас не потребуется даже вступать в войну, и вы останетесь нейтральны… насколько это возможно в наше циничное время.

– А конкретнее?

– Конкретнее? Нам нужен Гибралтар, тут вы правы. И привлекать вашу армию мы не собираемся. Как говорят русские, – тут Колесников не смог удержаться от шпильки, – без сопливых обойдемся. Больше того, после войны мы передадим эту скалу вам, в качестве компенсации за потраченные нервы. А требуются нам от вас всего две вещи – свободный коридор для наших самолетов и, – тут адмирал подошел к очень кстати висящей на стене подробной карте Испании, – аэродромы. Вот здесь, здесь и здесь. В аренду, скажем, на месяц, с полной инфраструктурой и заранее завезенными топливом, бомбами, ну и прочим. Вот список.

– Я могу отказаться? – мрачно вздохнул каудильо. Адмирал посмотрел на него с некоторым удивлением, как на туповатого ученика, и пожал плечами:

– Нет.

Улетали они из Мадрида утром. Хотелось бы раньше, но пришлось согласиться на высказанное сквозь зубы предложение заночевать. Не потому, что так уж важно было его принять, а всего-то из нежелания лететь ночью. Все же сто десятый – это не аэробус на три сотни мест со спутниковой навигацией и миллионом систем безопасности. Ночной полет – риск, совершенно в данной ситуации не нужный, а Колесников, хотя его сейчас и считали самым рисковым адмиралом германского флота со времен Тирпица, отлично умел взвешивать шансы. Полет в чернильной темноте испанской ночи отнюдь не казался ему дорогой в светлое будущее. И вообще, не следовало забывать, что себе он не принадлежал, ему потом еще войну отменять.