Адмиралы Бутаковы — флотская слава России

К концу августа все намеченные исследования завершили. Дальше предстояло подготовить окончательный отчёт, но это требовалось сделать в более цивилизованных условиях в Оренбурге. Осенью 1849 года, погрузив на лошадей и верблюдов собранные материалы исследований, Бутаков с караваном направился в Оренбург, куда прибыл 31 октября. С собой он забрал самых нужных ему помощников: Поспелова, топографов, унтер-офицера Томаша Вернера, Шевченко и денщика. Когда в Петербурге в обоих министерствах получили обстоятельный отчёт с картами и описаниями для лоции, то о Бутакове наконец-то вспомнили. В гидрографическом департаменте высоко оценили его труд, о чём доложили Меншикову. Прислал ходатайство о награждении офицера и генерал Обручев. Алексею Ивановичу дали орден Святого Владимира 4-й степени и назначили пенсию 157 рублей в год. Не бог весть, какие деньги, но все же приятно. Наградили деньгами и всех остальных участников экспедиции на Аральском море.

О своих открытиях Бутаков сообщил в Берлинское гидрографическое общество. Оттуда ответили, что его избрали почётным членом общества Алексей Иванович вступил в переписку по поводу своих исследований со многими русскими и иностранными учёными, в частности с Александром Гумбольдтом, знаменитым немецким географом и путешественником В общем, по принципу: если я не скажу о себе, то кто же скажет обо мне? Гумбольдт в 1829 году побывал в Орске и Оренбурге, поэтому хорошо представлял условия, в которых Бутаков занимался своими исследованиями и по достоинству оценил его труды. У Александра Гумбольдта были прекрасные отношения с прусским королём Фридрихом Вильгельмом IV. Поэтому для него не составило труда убедить короля наградить прусским орденом Красного Орла 3-й степени русского военного моряка за составление карты Аральского моря. Захотел вот человек доставить радость коллеге, и правильно сделал. Николай I разрешил принять эту награду. Где Пруссия, а где Аральское море? Но в те времена награждали и вообще, ни за что, прибыл в другое государство с визитом дружбы — получи орден. Да что там девятнадцатый век! Помнится, как в более близкие времена Хрущёв вручил звезду Героя Советского Союза президенту Египта Насеру просто так, за здорово живёшь. Украшали орденами других стран и наших генсеков, космонавтов. А если посмотреть на нынешних высокопоставленных чиновников, то орденов у них не меньше, чем у маршалов советского времени.

Наверно, прусский орден грел честолюбие Бутакова. Ему хотелось международного признания своих заслуг, так оно и получилось. Другое дело, что наши историки любят изображать, будто зарубежные географические общества вдруг сами, без его инициативы, заинтересовались деятельностью моряка на Аральском море. Мне кажется, что правда нисколько не умаляет значения совершённого Алексеем Ивановичем, поэтому зачем приукрашивать? Точно так же его инициатива присутствовала и в переписке с Чарлзом Дарвином, который использовал в своём труде сообщение Бутакова о сайгаках, обнаруженных экспедицией на аральских островах. Эти сайгаки никогда не видели людей и были совершенно непугаными, за что, бедняги, жестоко поплатились. «Мясо сайгаков вкусное», — с удовольствием отметил в записках Алексей Бутаков. Всё складывалось как нельзя лучше. Однако в Оренбурге произошло событие, последствия которого печально отозвались и на Шевченко, и на людях, хорошо к нему относившихся, в том числе и на Бутакове. Дело в том, что Тарас Григорьевич подружился со штабс-капитаном Карлом Герном и ею женой Софьей, очень красивой женщиной.

Вообще, когда читаешь воспоминания современников, то невольно отмечаешь, как много собралось тогда в Оренбурге красивых женщин. Или в степи все становятся красивыми? Герны предоставили поэту квартиру в своём доме, ввели в оренбургское общество. Шевченко написал портрет Софьи Николаевны. Казалось бы, живи и радуйся. Но, как давно сказано, ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Не осталось оно безнаказанным и для Гернов. На свою беду, Софья Николаевна увлеклась двадцатилетним прапорщиком Николаем Исаевым. Шевченко решил, что именно он обязан открыть глаза мужу на безнравственность супруги. Один из близких друзей поэта уговаривал не делать этого, не лезть в чужую жизнь, но Тарас Григорьевич не послушал доброго совета Возможно, ему самому нравилась Софья Николаевна, которую он видел каждый день, а та предпочла молоденького прапорщика, и, терзаемый далеко не самыми высокими чувствами, Тарас Григорьевич таким образом ей отомстил.