Адольф Гитлер и его русские друзья

Считается, что смелая проповедь Галена остановила эвтаназию. На самом деле программа фактически уже была выполнена. Газовые камеры передавались концлагерям для уничтожения миллионов заключенных. В Треблинке, Собиборе и других лагерях за один день в газовых печах уничтожали больше людей, чем в учреждениях для эвтаназии за целый месяц.

Епископ Гален был одним из немногих, кто пытался спасти честь церкви, которая знала обо всех преступлениях немецких национальных социалистов и молчала.

Значение имело не поведение отдельных пастырей, а позиция всей церкви, политика, которую проводил Ватикан. Эту политику прекрасно иллюстрирует запись беседы мюнхенского архиепископа Михаэля фон Фауль-хабера с Гитлером в 1936 году. Возник вопрос о насильственной стерилизации. Кардинал пояснил фюреру:

— Господин рейхсканцлер, государству не запрещается в рамках нравственного закона, в праведной вынужденной обороне держать этих вредителей на расстоянии от народных масс. В этом главном пункте мы едины. Мы расходимся во мнениях относительно методов, которыми государство может обороняться против порчи расы. Лучше интернировать, чем стерилизовать.

— То есть борьба церкви против расовых законов будет продолжаться? — раздраженно спросил Гитлер.

— Господин рейхсканцлер, при монархии тоже принимались законы, которые светскими законодателями считались необходимыми, но отклонялись церковью, — поспешил успокоить фюрера кардинал. — Там, где церковь не может отойти от канонических нравственных установок, будет найден способ сосуществования…

Гитлер был удовлетворен.

14 июня 1933 года национальные социалисты приняли закон «О предотвращении потомства с нездоровой наследственностью».

В сентябре 1937 года Гитлер, обращаясь к делегатам IX съезда партии, сказал:

— Германия совершила величайшую революцию, впервые планомерно взявшись за народную и расовую гигиену. Результаты немецкой расовой политики для будущего нашего народа будут важнее, чем действие всех других законов, потому что они создают нового человека.

Главным в законе было то, что мнение больного или его представителей не имело никакого значения. Решение о стерилизации по предложению медиков выносил суд по делам о наследственном здоровье. После принятия национальным социалистическим правительством закона о принудительной стерилизации в Германии началась настоящая охота за несчастными.

Врачи писали, что «душевнобольные и прочие неполноценные не имеют никакого права иметь детей, ведь мы же не позволяем преступникам безнаказанно поджигать дома».

Нашлись молодые, честолюбивые ученые и медики, которые жаждали участия в крупных проектах, разработанных партийным аппаратом. Они воспринимали такого рода поручения как возможность выдвинуться, как честь, им оказанную. Они заговорили о том, что пора «избавиться от миллионов экземпляров человеческого мусора, которым набиты большие города».

В те времена нацистские идеи казались привлекательными и за пределами Германии.

5 января 1937 года автор «Тихого Дона» Михаил Александрович Шолохов из станицы Вешенской отправил письмо старому знакомому и земляку журналисту Георгию Борисову. Тот болел туберкулезом. Шолохов упрекал земляка: «Все, о чем ты пишешь — хорошо, за исключением того, что с твоей помощью родился ребенок. Это уже подлость перед ребенком и перед обществом. Жалко, что ты не подумал об этом всерьез. Гитлера бы на тебя, на черта, а то наши законы на сей счет мягковаты».

Нацистские врачи с энтузиазмом взялись за выполнение закона о предотвращении потомства с нездоровой наследственностью. Они составили перечень признаков врожденного слабоумия: «несамостоятельность в суждениях и действиях», «неспособность к критической оценке, подверженность чужому влиянию»… Вообще-то под это описание больше всего подходили сами члены национально-социалистической партии, воспринимавшие каждое слово вождя как закон…

Исполнителей закона охватил охотничий азарт.

Добровольные помощники партии задерживали и передавали властям для стерилизации нищих и пьяниц. Учителя из школ для умственно отсталых спешили представить в «суды по делам о здоровой наследственности» материал на своих учеников. Больницы соревновались за право стать ведущими учреждениями по стерилизации. Зубные врачи, массажисты, акушеры и даже знахари были обязаны сообщать государственным органам о страдающих наследственными заболеваниями. Врачи педантично прочесывали истории болезни и картотеки школьных медпунктов, боясь кого-то упустить.

«Ведь ты скажешь правду, если тебя спросят? — говорилось в обращении попечителя глухонемых из Вупперталя. — Подари своему дорогому народу то, что он от тебя требует! Принеси ему эту жертву как знак благодарной любви!»