Адольф Гитлер и его русские друзья

В 1937 году епископы отправили совместное письмо Пию XI; они просили выпустить энциклику, которая «ясными словами описала бы зло, с которым сталкивается религия в сегодняшней Германии, — атеизм, ограничение религиозных свобод, чтобы таким образом заставить прозреть и слепых, разбудить и спящих».

Ни программа стерилизации и эвтаназии «неполноценного человеческого материала», ни концлагеря, ни убийства политических противников, ни гонения на евреев не беспокоили католических епископов. Они встревожились лишь из-за атеизма и недостатка уважения к церкви.

Папа откликнулся на просьбу. 14 марта 1937 года Пий XI выпустил написанную на немецком языке энциклику, начинавшуюся словами «Со жгучей озабоченностью…».

В отличие от принятого четырьмя днями позже гневного послания, направленного против «атеистического коммунизма», германские власти осуждались мягко и осторожно. Энциклика была теологическим документом, а не политической декларацией. Национальный социализм нигде не упоминался. Папа писал: «Тот, кто выделяет из земной шкалы ценностей расу, или народ, или государство, кто превращает их в высшую форму всех, в том числе религиозных, ценностей и обожествляет их с помощью культа идолов, тот извращает и подменяет созданный Богом и Богом завещанный порядок вещей. Он далек от истинной веры».

Разумеется, в этих словах можно было увидеть осуждение нацистской Германии. Немецкое правительство распорядилось конфисковать все экземпляры энциклики, Ватикану был заявлен протест. Когда в мае 1938 года Гитлер приехал в Рим, он отказался от предполагавшейся встречи с папой (что только спасло Пия XI от позора). Но других последствий энциклика не имела. Абсолютное большинство католических епископов продолжало делать вид, что ничего не знает о преступлениях государства, в котором они жили.

Кардинал Пачелли, «министр иностранных дел» Ватикана, а позднее папа Пий ХП, успокоил представителя Третьего рейха:

— Коммунизм заклеймен как «ложная и революционная система», а другим политическим и мировоззренческим движениям лишь сделан упрек в известных заблуждениях.

Католическая церковь, вероятно, надеялась, что сумеет приручить национальный социализм. Но вышло наоборот.

Принадлежность к церкви не помешала немцам принимать участие в преступных акциях режима. Среди противников нацизма, среди людей, которые по моральным, нравственным соображениям не могли подчиниться преступным приказам, атеистов было не меньше, чем верующих. Но среди тех, кто так или иначе был причастен к варварским акциям режима, людей, считавших себя верующими, оказалось большинство.

3 августа 1941 года в переполненной церкви мюнстерский епископ Клеменс Аугуст граф фон Гален — темпераментный человек с львиной гривой и фигурой гуннского воина — прочитал проповедь, о которой заговорили не только во всей Германии, но и в других странах.

Епископ Гален посмел выступить против режима, который уже восемь лет управлял Германией. Он произнес слово в защиту невинно убиваемых. Он осудил программу эвтаназии — умерщвления «недостойных жизни»: неизлечимо больных, умственно и физически неполноценных, детей-инвалидов.

— Если когда-либо будет признано, — говорил епископ Гален, — что люди имеют право убивать «непродуктивных людей», своих ближних — даже если для начала это касается только бедного беззащитного душевнобольного, то это снимет запрет с убийства всех нас, когда мы становимся старыми, слабыми и вместе с тем непродуктивными… Горе немецкому народу, если святая заповедь «не убий» не только преступается, но преступается безнаказанно.

Епископ Гален назвал убийство убийством и сообщил своим прихожанам, что написал заявление в полицию и прокуратуру, попросив их защитить невинных людей.

Проповедь понравилась отнюдь не всем прихожанам. Но истинно верующие люди размножали его слова на гектографе. Немцы, которые рисковали слушать иностранное радио, узнали о проповеди из передач Би-би-си. Британские самолеты сбрасывали листовки с текстом проповеди Галена.

Министр Геббельс назвал в своем дневнике речь Галена «ударом в спину сражающегося фронта», но наказать епископа нацистское руководство не решилось.

4 апреля 1942 года Гитлер у себя в ставке вспомнил о мятежном священнике:

— Такой человек, как епископ фон Гален, сознает, что после войны ему придется заплатить за все сполна. Если он не получит назначение в «Германскую коллегию» в Рим, то я заверяю его, что в час возмездия ему все припомнят. Поведение епископа фон Галена — лишний повод для того, чтобы сразу же после войны расторгнуть конкордат, — заменить его урегулированием отношений на региональном уровне и немедленно перестать выплачивать церкви субсидии, полагающиеся ей согласно договору… Если церковь будет существовать только на пожертвования, она не наберет и трех процентов от той суммы, которую ей выплачивало имперское правительство, и любой епископ будет ползать перед своим имперским наместником на коленях, выпрашивая деньги…