Адольф Гитлер и его русские друзья

Ужин подали около двенадцати ночи. Гитлер не мог заснуть и не желал оставаться в одиночестве. Он явился в плохом настроении после чтения сводок с фронта. Вошел, вытирая глаза платком, и сел между Генриеттой Гоффман и Евой Браун. Гитлер поцеловал даме ручку, рассеянно поинтересовался:

— Вы были в Голландии?

— Да, поэтому я хотела с вами поговорить. Я видела ужасные вещи. Я не могу поверить, что там действительно исполняют вашу волю.

Фюрер посмотрел на нее с удивлением:

— Идет война.

— Да, но это были женщины, беспомощные, бедные женщины, которых отправляли в лагерь. Все вещи у них отобрали, семьи их больше не существуют. Я так понимаю, что они не вернутся назад…

— Вы сентиментальны, фрау фон Ширах. — Недовольный Гитлер встал. — Что эти евреи в Голландии с вами сделали?

Она тоже встала. Гитлер взял ее за руку:

— Поймите, каждый день погибает десять тысяч моих людей, незаменимых людей, лучших! Тех, других, не убивают. Они выживают даже в лагерях, эти неполноценные существа. Баланс не в нашу пользу. Что станет с Европой через сто лет? Я несу ответственность только перед собственным народом. Вы должны научиться ненавидеть! Я научился…

На всех уровнях немецкое общество демонстрировало одобрение и готовность помогать в депортации и уничтожении евреев. Многие проявляли энтузиазм и личную инициативу, щедро вознаграждаемую. На изгнании евреев наживались не только бургомистры и полицейские, но даже уборщицы, которые за личный досмотр еврейских женщин получали надбавку к жалованью. А соседи просто занимали квартиры депортированных и забирали их имущество.

Оберштурмбаннфюрер Адольф Эйхман повсюду находил единомышленников: они помогали ему отправлять евреев поближе к газовым камерам. За редчайшим исключением никто не пожелал помочь евреям. Этот мотив возникнет потом и во время суда над Эйхманом в Иерусалиме.

Сотни тысяч людей жили рядом с лагерями смерти. Они шли пешком на работу, вдыхая запах горящего человеческого мяса. Когда они смотрели в ту сторону, то видели нескончаемые клубы дыма, поднимавшиеся в небеса.

Сколько было свидетелей этой трагедии! Они стояли и смотрели, как избивали евреев, как их штыками загоняли в вагоны. Видели, как их заставляли — полумертвых, едва осознающих себя, в крови и экскрементах — бежать в «раздевалку», откуда открывалась «дорога в небеса», как говорили надзиратели, — в газовые камеры.

Что чувствовали эти свидетели террора? За малым исключением они оставались равнодушны к происходившему. Или даже были благодарны эсэсовцам:

— Евреи сами во всем виноваты. Разве они не были богатыми? Разве они не контролировали весь капитал? Разве они не эксплуатировали нас?

Даже католики, которым тоже досталось при Гитлере, увидели в нацистах инструмент, избавивший мир от «народа, распявшего Христа». Вполголоса они говорили друг другу:

— После войны поставим за это памятник Адольфу!

Семьдесят тысяч венгерских евреев загнали в гетто в Пеште, на берегу Дуная. В этой трагедии участвовали два исторических персонажа — Адольф Эйхман, занимавшийся «окончательным решением еврейского вопроса», и шведский дипломат Рауль Валленберг, который пытался спасти евреев.

Венгерских евреев стали отправлять в нацистские лагеря уничтожения после того, как в октябре 1944 года местные фашисты свергли правившего страной Миклоша Хорти, пытавшегося разорвать союз с Гитлером и договориться с союзниками о перемирии. При Хорти анти-еврейские акции были редкостью. Когда он узнал, что вывезенных из страны евреев сразу убивают, он приказал прекратить депортации евреев из Венгрии… Новые властители Венгрии рьяно принялись за дело.

Эйхман позднее, на суде в Иерусалиме расскажет, что венгерские фашисты действовали более эффективно, чем гестапо: они отправили в нацистские лагеря шестьсот тысяч евреев всего за пять месяцев. Те семьдесят тысяч, кого не отправили в лагеря, а оставили в гетто, медленно умирали от голода и холода. Уничтожение гетто прекратилось в январе 1945 года, когда советские танки вошли в Будапешт.

Очень многое зависело от порядочности местных властей. Болгария хотя и была союзником Гитлера, но отказалась выдать для депортации в концлагеря своих евреев и спасла пятьдесят тысяч человек…

После войны Адольфа Эйхмана искали полтора десятка лет. За это время в воображении людей он превратился в настоящее чудовище. Агенты израильской разведки, которые вывезли его из Аргентины, были поражены, увидев самого обычного, скорее даже жалкого человечка. И это убийца шести миллионов?

На суд в Иерусалим приехали многие видные ученые — они хотели понять феномен Эйхмана. Среди них была Ханна Арендт, крупнейший немецкий социолог и философ. Она пришла к выводу, показавшемуся тогда неожиданным.

«Во время суда каждый мог убедиться, что этот человек не чудовище, — писала Ханна Арендт. — Он нормальная среднестатистическая личность. Не слабоумный, не зацикленный идеологически, не циничный».

Эйхман — не дьявол, не фанатик, не маньяк, не садист. Он был образцовым немецким чиновником. Полдюжины психиатров подтвердили, что Эйхман — вполне нормален.