Адония

Спустя полчаса Адония, накинув меховую безрукавку и длинный плащ, выбежала во дворик хутора. Но, увидев, чем занят Филипп, она озадаченно остановилась. Тот спускался с длинной, приставленной к высокой сосне лестницы, а на дереве, высоко, между ветвями, белела развёрнутая к земле мишень.

– Это что же такое? – осторожно поинтересовалась Адония, предполагая какой-то подвох.

– Белая мишень, – деланно удивляясь её вопросу, ответил Филипп. – Будет хорошо видно, куда войдут пули.

– Шутник, – неуверенно проговорила Адония. – Кто же стреляет вверх? Ведь когда пистолет поднимешь вверх – порох с полки осыплется.

– Молодец! – похвалил её Филипп. – Правильно мыслишь.

Он убрал лестницу, а вместо неё принёс небольшое ведёрко, до половины наполненное водой.

– Что, – спросил он, – случится с водой, если я ведро вскину дном вверх?

– Вода выльется на тебя! – уверенно сказала Адония.

– Хорошо, – кивнул ей Филипп. – Смотри же. Я вскину его десять раз – и на меня не прольётся ни капли.

И он с силой махнул ведром, сделав круг, и ещё один, и ещё…

– Вот, – подытожил он, передавая ведро Адонии. – Вся вода – на месте. Сама попробуй.

Адония, с явным азартом схватив ведро, так же покрутила им и, посмотрев на оставшуюся на месте воду, расхохоталась:

– Да! Когда быстро крутишь – вода не успевает вылиться!

– Так и порох, – ответил Филипп, доставая заряженный пистолет, – не успеет осыпаться. Нужно только нажать на самом взмахе…

И, вскинув руку, он выстрелил.

Мотнув головой, как бы освобождая уши от ударившего в них грохота, Адония подбежала, взглянула вверх, на мишень.

– Точно в центр! – восхищённо прошептала она.

– Давай теперь ты, – распорядился Филипп, передавая ей второй пистолет.

Адония, слегка выпятив нижнюю губу, со знанием дела осмотрела кремень, порох на полке, перевела взгляд вверх, к мишени – и, круговым быстрым движением, как только что ведёрко с водой, вскинула пистолет и спустила курок. Выстрел сбил вверху ветку и она, кружась, замелькала вниз, вниз… Адония, уклоняясь от неё, отступила вбок, не отрывая взгляда от мишени. Однако на ней оставалась единственная пробоина – от пули Филиппа.

Сам Филипп, так же внимательно изучив последствия выстрела, очень серьёзно заметил:

– Разумеется, ты и целилась в ветку.

Учитель и ученица посмотрели друг на друга, и разом оглушительно расхохотались.

Умугай – Кыч

Вечером Адония, испытывая затаённую, лёгкую симпатию к Филиппу, сидела рядом с ним возле маленького камина. Сидели молча, зачарованно смотрели в огонь. Люпус, нахохлившись, как старый филин, сидел в углу над всецело захватившей его книгой.

С шумом вошёл, ударив дверью, озябший Маленький. Он весь день готовил стрелковое поле в миле от хутора, на огромной поляне, расставляя по её краям тяжёлые дощатые мишени. Кнехт с порога провозгласил радостное приветствие, но ему никто не ответил. Тогда тихо, ступая на носки, он прошёл, разделся, набрал в озябшие руки хлеба, колбасы, чеснока, кружку с водой, и подсел робко к камину.

– Я не ожидала, – задумчиво проговорила Адония, – что эти уроки так захватят меня.

– Да, – не отводя взгляда от пляшущего огня, кивнул Филипп. – Я специально придумывал неожиданные штуки, вроде мишени над головой, чтобы тебе с самого начала было интересно.

– И завтра будут неожиданные штуки? – сладко замирая, спросила Адония.

– Разумеется.

– А какие?

– Ну, например, ты будешь стрелять сидя в седле, со скачущего коня. Маленький специально на одном краю поляны ставил крупные мишени, обведённые по контуру чёрной краской. Чтобы на снегу выделялись.

– Как забавно. Спасибо, Маленький. Хоть ты и свинья: воняешь чесноком, когда люди ведут вежливую беседу. Куда пошёл, дурачок? Я ведь шучу. Сиди, грейся.

– Кстати, Маленький не только добротно ножи мечет. Он и стреляет недурно. И это – если принять во внимание, что его никто не учил.

– А у тебя, Филипп, был учитель?

– О да. Настоящий, действительно редкий стрелок.

– Расскажи!

– Он был русский, тунгус.

– Что такое тунгус?

– Народность такая.

– Так он был русский или тунгус?

– Ты знаешь, в этой дикой стране намешано столько народов, что удобнее о всех них говорить как о русских.

– А как звали этого тунгуса?

– Номок.

– И он был редкий стрелок?

– Поистине редкий. Ружьё имел допотопное: тяжёлую, длинную, с несверлёным стволом фузею. Но бил из неё так, что никто из наших, с новенькими мушкетами, с ним сравниться не мог.

– Из наших?

– Ну да. Лет пять назад мы на небольшом корабле ходили на север. Имелось там одно дельце. Вышло так, что мы задержались, и льды нас не пустили обратно. Пришлось зимовать на острове, где также зимовали охотники. У одного из них я почти полгода и был в учениках. Успел даже немного приобщиться к магии.

– Стрелковой?!

– Ну конечно.

– А мне можешь что-нибудь рассказать?

– Ну… Кое-что. Например, могу рассказать, что такое «умугай-кыч».

– Тунгузское слово?

– Да.

– Что значит?