Адонис

А поскольку у меня нет никаких приборов, чтоб проверить работу своего мозга, не «глючит» ли он по-полной, я и собираюсь сегодня же утром, как только рассветёт, сбежать отсюда к такой-то матери! И добраться до ближайшей реки. Она всегда есть в каждых джунглях – иначе все они давно позасыхали бы, поскольку дождей тут не бывает. (Ну, при нас не было, во-всяком случае.) Хочу попробовать построить плот, и уплыть куда подальше от чёртовой горы с ураном. Потому что вот кажется мне, что всё дело – в ней.

Кто бы ни были те, кто наслал на нас эту напасть, не могут они следить за всем. То есть, не должны они контролировать поверхность всей планеты. Климат здесь вполне подходящий. Если мне удастся где-нибудь затаиться, спрятаться, думаю, охотой и собирательством я уж как-нибудь… А если местные плоды ядовиты – так и …рен с ними! Всё равно – так сдохнуть всё-таки приятней, чем от непонятных преобразований тела.

Не хочется умереть монстром.

Может, это и глупо, но я как-то привык к нему, к своему телу, и хотел бы и закончить жизнь в нём.

Так что запаиваю это письмо в пластик, прячу от наших продажных вояк и гнусных промышленников, да убегаю в джунгли. С собой возьму все, какие нашёл, запасные обоймы к лазерному пистолету, простыни – чтоб наделать из них верёвок! – и канистру воды. Хотя бы на первое время. Если всё будет нормально, и меня не «достанут», и не вернут.

Да, точно – пора. Я выглянул в бронеокно – снаружи светает.

Извините, если не смог ответить на наверняка имеющиеся у вас, друзья, вопросы.

Просто рассказал, как у нас всё было.

Для нас критический момент настал на девятую ночь. Что может случиться дальше, если останусь, боюсь и представить…

Прощайте.

Не поминайте лихом.

Ваш Гай Луций Пападакис».

Эванс поймал себя на том, что стоит опустив голову к полу и сжав кулаки. Губы оказались закушенными чуть не до прокусывания насквозь. Впрочем, когда бросил взгляд на Рикера, обнаружил, что и тот бледен, как полотно, дёргает щекой, и расчесал многострадальный затылок чуть не до крови.

Парк, как всегда сохранявший спокойствие хотя бы внешне, таким же ровным голосом, как читал письмо, подвёл итог:

– Перспективка… Не вдохновляет.

– Вот уж точно. Но излагает этот парень красиво. Мне так ни в жись не написать.

– Не парься, Рикер. – Эванс дёрнул плечом, – Нам пока и писать-то нечего. А если всё-таки будем, так сделает это Парк.

– Сделаю, конечно. Вон сколько места ещё осталось тут – почти полстраницы. Допишем. Однако вот что.

– Опять что-нибудь вычислил?

– Нет. Просто смутная догадка. Порыщем-ка мы ещё!

Вторая записка нашлась в техническом помещении насосной станции, под бойлером с дождевой водой.

Углядел её Рикер – из них троих он лучше всех видел в темноте, царившей в узком тёмном пространстве под днищем. Достать удалось с помощью позаимствованной со склада запчастей длинной и тонкой стальной планки. Пыли и грязи на бумаге оказалось много. Что, впрочем, никак не могло свидетельствовать о времени, проведённом ею тут. Но радовало то, что хотя бы вездесущей на Земле паутины ни в одном, даже самом запущенном, уголке, в форпосте нигде не было. Что напрягало – где же пауки?

Парк снова развернул письмо на пульте – это состояло всего из одного листка, и оказалось сложено в компактный квадратик.

«Времени нет. Поэтому только главное: сегодня восьмой день нашего пребывания здесь. С внешней угрозой справлялись отлично. Отстреливать всех этих жуков, богомолов и тараканов с муравьями было несложно. Но этой ночью Паскаль и Абдугани превратились в монстров, и загрызли друг друга. Я сам прикончил того, кто остался жив – даже не знаю, кто из них кем был, потому что сразу, от греха подальше, выбросил их обугленные тела на песок, с крыши. А сейчас собираюсь уйти через шахту, потому что проклятые бронированные твари забрались на эту самую крышу, и построили живую пирамиду к боковому люку тамбура. Они вскрывают стальные крышки, и я слышу звуки раздираемого металла – тороплюсь написать, пока гады ещё не влезли внутрь. Одному оказалось совершенно невозможно стрелять сразу во все стороны – еле успел сбежать вниз, когда подобрались к стенам вплотную, и стрелять стало невозможно. Заперся в форпосте.

Несчастные и наивные бедолаги, кто будет здесь после меня! Знайте: никаких многоножек под песком нет! Да и вообще: вся эта планета, и все, кто на ней якобы живёт – чудовищная иллюзия! Вот только не знаю, кем и для чего созданная. Может, даже нашими Голливудскими искусниками. Например, для съёмок душераздирающих реалити-шоу, или ужастиков!

Впрочем, я могу, конечно, и ошибаться.

Но уж больно страшные кошмары тут снятся, чтоб поверить, что всё это не вот именно – реалити-спецшоу! Для каких-то богатых и пресытившихся обычными телеиграми и шоу извращённых садистов и сволочей!

О! Судя по звуку, уже лезут на первый уровень с крыши!

Всё: прячу записку, и – в шахту!

Меня звали Григорий Молчанов.

Желаю вам удачи!»

На этот раз молчание нарушил Эванс:

– Вот теперь понятно, почему майор, напутствовавший нас здесь, предупредил, что отстреливаться – нужно. Что твари вскрывают и стальные люки.