Адонис

– Да, пожалуй, это правда. Потому что крышки выглядят куда новей, чем косяки. На них даже краска не выгорела. – Парк как всегда оказался наблюдательней их всех – Эванс даже не подумал рассматривать с этой точки зрения что люки, что их косяки.

Рикер вдруг перекрестился, чем поразил до глубины души и Эванса, и Парка – у того даже расширились глаза. Рикер же сказал:

– Бедняга. Я помолюсь за его душу. И души тех, кто был здесь после него. И – до.

– Так ты считаешь, что Гай и его команда – были после Григория?

– Ну да. Это же очевидно. Иначе они бы спрятали этот листочек вместе со своим!

– Железный довод. – Парк тяжко вздохнул, – Меня же удивило другое. А именно – почему Григорий пишет, что многоножки – иллюзия? Кто-то из его команды пробовал спуститься на песок ночью?

– Теперь уже не узнать. Но мы этот листок присовокупим, конечно, к записям Гая. Только вот что напишем сами?

– Прежде чем написать, нужно хоть что-то попробовать сделать. Например, спустить кровати вниз, на подземный уровень, и попробовать спать в… шлемах.

– Да ладно тебе, Парк! Они же – с загнутыми краями! Лежать в наших касках жутко неудобно. Мы не сможем заснуть!

– А я и не имел в виду боевые каски. Я – о шлемах. Экранирующих. Нужно попробовать изготовить три как бы… Сферы. Для голов. Потому что даже если излучение, подаваемое нам в мозг и имеет неизвестную пока нам природу, физические законы мироздания не сможет нарушить и оно. А законы эти гласят, что даже простая стальная сетка отлично экранирует любые излучения. А двухмиллиметровую сетку-рабицу я сам видел на одном из стеллажей склада. Ножницы по металлу у нас в боекомплекте есть. Монтажная проволока тоже.

Чего ж нам ещё желать? За дело, как говаривал Гай, Царствие ему Небесное!

То, что вышло из-под «очень искусных», как это дело обозначил Парк, ручек Эванса, сферы, конечно, напоминало. Отдалённо.

Отверстие для головы как раз позволяло эти самые головы внутрь полуторафутовых конструкций запихать. Но спать оказалось всё равно чертовски, как это обозначил уже Рикер, проблематично – не все торчащие острые концы и скрутки удалось ликвидировать и подогнуть сразу, и шлемы кололись, и давили на затылки.

Зато вот складные армейские койки перенести в подвал, поближе к дверям в тамбур шахты, удалось без проблем.

Однако помогло это мало.

Потому что когда Парк разбудил их своими криками, и уже ему на голову вылили приготовленное ведро воды, оказалось, что кошмар ему таки-приснился.

Дыша тяжко, словно выброшенная на берег рыба, пожилой мужчина долго молчал, отходя. Потом попросил воды. Эванс сходил на кухню, и принёс таблетку эринитрита, и чайник со вчерашним недопитым чаем, и три пластиковых стаканчика.

Выпили её молча. Затем Парк, рассасывая сердечное, выдохнул:

– Ф-фу… Мне полегче. Да и вообще: как мне кажется, своей цели мы почти добились. Шлемы и три бетонных перекрытия работают. Кошмар был, конечно, жуткий, но… Я видел его не так, как вот вы описывали – словно воочию, в реальности, а… Словно отстранённо. Как будто бы… Да – через стекло. Не всегда чётко, и не всегда со звуками. Вот, точно: звук иногда словно бы пропадал – как в старинных, аналоговых, устройствах связи. Но суть от этого, к сожалению, не поменялась: меня чуть не сожрали эти самые… те, которых якобы нет. То есть – наши подпесочные многоножки. А жвала у них, оказывается, сделаны из стали. А глотка так и вообще – кажется бездонной…

– А где всё это… происходило? – Эванс спросил, увидев, что Парк замолчал, нахмурившись, и словно проигрывая ещё раз в голове воспоминания, в попытках выудить оттуда полезную и новую информацию.

– А происходило всё это здесь, прямо в форпосте. Вас я не видел вообще, а за мной гонялись, и загнали-таки в угол, три двадцатиметровые тварюги. И как это они только в наши двери пролезали!.. Толщина туловища достигает трёх футов, а ножки-членики… Ну, с мою ногу! Размах челюстей-жвал, наверное, футов пять. Ротовое отверстие, то есть – пасть, всё-таки поменьше. Наверное, с фут. Вот вся моя правая нога и оказалась впихнута туда и пережёвана, пока до меня не дошло благодатное действие холодной воды…

– И – что? Ощущения тоже были «смазанными»? То есть – не больно?

– Какое там – не больно! Я такое пережил только раз в жизни – когда попал в аварию, и сломал пять рёбер, обе ноги, и мне раздробило весь таз! Жутко больно.

– Так что – получается, на какие-то моменты – ну там, на зрение, слух, наши шлемы действуют, а на другие – вроде осязания и болевых ощущений – нет?

– Ну… Похоже, что так, Эванс. Не сработал, стало быть, наш план. Потому что не хотел бы я, чтоб меня снова пережёвывали пусть плохо видимые и слышимые, но от этого не менее клыкастые-зубастые и чертовски достоверно грызущие и кусающие тварюги!

– Чёрт. Что делать-то будем?

– Что делать, что делать… Предлагаю, поскольку уснуть мне сегодня уже вряд ли удастся, дописать послание нашим последователям, запаять. Вставить на место. И с утренним солнышком двинуться сквозь джунгли. К реке. Взяв портативное лазерное оружие, и забрав все продукты, что есть в наших рационах. То есть – сухпайки.