Адресованное послание

Керим прикрыл глаза. Огоньки жизни трёх человек мерцали отчётливо и тянулись за легковой машиной зеленоватыми пульсирующими хвостами. Они продолжались и перед машиной, но уже в виде множества неясных шевелящихся прядей. Керим посмотрел в ближайшее будущее: поворот… встречный грузовик… удар… постепенное угасание огней на двух линиях. Он проследил за третьей, после чего ненадолго вернулся к легковой машине.

– Чему вы улыбаетесь, Лана? – он впервые обратился к ней по имени.

– Пока вы… м-м-м… улетали, приходил официант.

– Да, я слышал, он тут стучал чашками.

– Ну вот! Официанты гордятся тем, что сразу определяют тип отношений между клиентами. А мы поставили его в тупик, и он этим мучается… Ну, что там?

– Через двадцать минут её привезут в больницу. Это недалеко. Через арку, потом дворами, минут десять ходьбы.

– Тогда допиваем чай и вперёд! – Лана рассчиталась с подошедшим официантом, чем привела его в состояние, близкое к ступору. Сидевшего за столиком мужчину можно было отнести либо к разряду успешных бизнесменов, либо криминальных авторитетов. Но ни тот, ни другой не стали бы пользоваться кошельком стильно одетой, но явно небогатой девушки.

– Бедняга, – неискренне посочувствовала Лана, выходя из кафе.

…В арке четверо крепких ребят в возрасте чуть за двадцать пили пиво из жестяных банок.

– Девушка, – один из них, здоровяк в короткой чёрной куртке, с подпухшими то ли от бессонницы, то ли с похмелья глазами, заступил им дорогу. – Пошлите вы на фиг вашего нацмена, выберите кого-нибудь из нас.

– Что такое нацмен? – Керим не торопился приходить на выручку девушке.

– Не что такое, а кто такой. Это ты, значит, – более определённо высказался парень, по-своему истолковав сдержанность Керима.

– Это оскорбительное выражение, относящееся к людям не основной в данной местности национальности, – подала голос Лана.

– Да? И что же здесь оскорбительного? Больше не значит лучше, – Керим задумчиво смотрел куда-то сквозь арку.

Лана осторожно тронула его за рукав:

– Мне кажется, в этом нет необходимости.

– Эй! Вы про что? – парень в куртке обалдело хлопал глазами.

– Я должен извиниться за своего товарища, – вперёд протиснулся, оттеснив здоровяка, явно главарь четвёрки, худощавый, с подвижным лицом и цепким взглядом. – Бездельничаем с утра, вот и тянет на общение.

Ударом кулака в грудь он остановил здоровяка, пытавшегося вновь вклиниться в разговор.

– Ещё раз извините.

Дождавшись, пока мужчина с задумчивыми тёмными глазами и взявшая его под руку светловолосая девушка выйдут из-под арки, главарь обессиленно сел прямо на асфальт.

– Ты чего, Лёха? – здоровяк присел перед ним на корточки, придерживая за плечи. – Заболел?

– Ты же не был полным дубарём, Звонарь! Помнишь, учитель показывал «ветер смерти»?

– Ну, что-то такое помню…

– Вот это «что-то» мимо нас только что прошло. Хоть бы не вернулось…

* * *

– Четыре жизни за одну?! Решили уравновесить хорошее деяние грехом принесения четырёх жертв? – Лана выдернула руку из-под локтя спутника.

– Не уверен, что мы с вами на пути, как вы выразились, хорошего деяния. Ответа я не получил. Это может означать и то, что этих четверых было просто недостаточно. Вы поймали меня на слове, вот и всё.

– Слово мага – честь мага?

– Это, кстати, много серьёзнее, чем вам представляется.

…В вестибюле больницы к ним тут же подошёл пожилой человек со «щёткой» седых усов:

– Вы по поводу девочки? Очень тяжёлое состояние. Без сознания. Очевидная закрытая черепно-мозговая травма. Точнее сказать не могу: оборудование, извините, на ремонте. Мы её положили в отдельный бокс. Пойдёмте, я вас провожу.

Бокс представлял собой маленькое помещение, отделённое от других (подобных этому) перегородками из зелёных стеклоблоков. Деревянная кровать занимала едва ли не половину комнатки. Крохотная фигурка почти не угадывалась под одеялом. Левая рука, с синей веточкой вен, примотана бинтом к продольному щиту кровати. От иглы, воткнутой в веточку, тянулась к капельнице прозрачная трубочка системы. Правая рука обвита вокруг туловища большого мягкого тигра.

– Вот, пришлось примотать, – врач извиняющимся жестом указал на бинт. – Кое-как отодрали от игрушки.

Керим сел на кровать и положил левую руку на грудь девочки. Та открыла глаза.

– Я тебя помню, – прошептала она. – Ты был в машине и сказал мне лечь на сиденье…

Слова скорее угадывались, чем слышались в её шепоте.

– А оживи мне тигра… Пожалуйста…

– Ну как же я его оживлю?

– Не обманывай! Я видела, ты ему что-то сказал. И когда я легла на сиденье – он прыгнул мне на грудь.

– Сами видите, – врач огорчённо развёл в стороны руки. – Сделаем всё, что сможем.

Керим прикрыл веки и, положив правую руку на лоб девочки, посидел некоторое время в задумчивости.

* * *

– Фёдор Антоныч, а эти к кому приходили? Без халатов. Да и пропуска я никому не выписывала, – полная женщина с тетрадкой в руках озадаченно поднялась из-за стола.

– Валентина Ивановна, ну откуда я знаю?! Тут всё время ходят какие-то… Вы займитесь лучше своими прямыми обязанностями.

* * *