Адриан Моул: Годы капуччино

— Отлично! Народ, начинаем! — Он пододвинул ко мне какую-то штуковину, которую назвал «стедикам», прямо передо мной заработал телесуфлер, но тут у Зиппо зазвонил мобильник. — Привет, Харви, старый козлина! — заорал Зиппо. — Да, название «Свеженькая любовь». Мы пригласили старушку Голди и старину Берта. 80 процентов средств уже имеется. Да ты и дашь! Ты! Это magnifique[39]! Слушай, Харви, я тут занят кое-чем tres, tres ordinaire[40], давай перезвоню тебе позже? Ты где? В Нью-Йорке. Здорово! Здорово! Здорово! Здорово! Абсолютно!

Мама слушала этот разговор, приоткрыв рот, ее усталые глаза сияли.

Выключив мобильник, Зиппо обратился к своей личной помощнице Белинде:

— Нам дали зеленый свет для «Свеженькой любви». — Затем он повернулся ко мне и сказал: — Прошу прощения, Адриан, но это мой первый полнометражный фильм. Ладно, давайте-ка закруглимся тут по-быстрому. Ты как, готов?

Весьма нелегко следить за телесуфлером, одновременно кромсая потроха, но я справился:

— Привет, привет всем потрошиным маньякам и любителям потрошков. Надо сказать, что потроха имеют весьма дурную репутацию. Незабвенный Джек-Потрошитель нанес весьма серьезный вред судьбе этого деликатеса, надолго подпорти имидж потрохов. Однако я рассчитываю убедить вас, дорогие мои друзья и телезрители, что потроха — это наше новое всё. Так что, если вы уже покормили кошку, проглотили шоколадное яйцо и залили кипятком китайскую лапшу, вам остается лишь вытащить из холодильника баночку с сидром и сесть перед телевизором. Отложите в сторону свою курсовую — вы ведь знаете, что все равно никогда ее не закончите. Поэтому сядьте и смотрите. Я научу вас, как подольше растянуть жалкие студенческие гроши. Вы сможете хорошо питаться по цене овечьей головы и весьма малого количества овощей.

Я извлек из-под разделочного стола овечью голову, и Уильям испуганно вскрикнул. Когда же я начал разделывать овечью башку надвое, отцу пришлось его вывести. К сожалению, «Бе-бе черная овечка» — любимое стихотворение моего сына.

Я в упор посмотрел в объектив камеры и представил, что сейчас меня видят 700 000 студентов. Некоторые из них наверняка изучают французский язык или французскую литературу, поэтому в свой монолог я вставил несколько bons mots[41]. Выскребая из овечьей головы мозги, я говорил:

— Это мозги. Потребляя их в пищу, вы не обязательно поумнеете, но кому нужен этот ум? Как сказал Флобер: «Чтобы быть счастливым, совсем не обязательно иметь ум».

Я сложил искромсанную овечью башку в наполненную водой кастрюлю, бросил туда же два бараньих бульонных кубика «Оксо» и добавил сушеного розмарина. Когда варево закипело, я снял пену и проинформировал телезрителей:

— Это пена. Вы с ней знакомы, если посещаете бары студенческого союза.

Тут меня перебил Зиппо.

— Отлично, снято! — закричал он. Раздались аплодисменты, зачинщиком которых была моя мать. — А ты вполне естественен, Ади, — похвалил Зиппо. — Идеально поймал интонацию. Флобер в тему, отличная фишка.

Упоминать, что на экспромт меня вдохновил пассаж «вкуснятины шмат — Сильвия Платт», я не стал.

Зиппо пора было мчаться в Хитроу. Он летел в Лос-Анджелес, чтобы уговорить Ким Бэсингер прорекламировать его передачу. За слова: «Ням-ням, „Румяную корочку“ посмотри, и вкуснее заживи!» Зиппо предлагает 50 000 фунтов. Белинда (невысокая, беленое лицо, красные-красные пухлые губы, тициановские завитки, спортивный костюм и кроссовки с надписью DKNY) сказала, что они свяжутся со мной, дабы «окончательно оформить сделку».

Когда мы с мамой ползли вниз по пожарной лестнице, она сказала:

— Как пить дать, они тебя облапошат, если ты не найдешь человека, который кумекает что к чему.

Мы сели в машину, и она повторила это ведьмовское заклинание уже в присутствии отца. Он с готовностью согласился:

— Да уж, все они акулы, эти мальчики из частных школ.

А потом предложил себя в качестве моего импресарио! Человек, который в своей жизни и занимался-то лишь оптовой торговлей картофелем, торговлей обогревателями, изготовлением полок для специй и чисткой канала. Я вежливо отклонил его предложение. Атмосфера в машине тут же сгустилась. Даже Уильям ради разнообразия держал рот на замке.

Когда мы вернулись в мое обиталище, мама загнала меня в угол и прошипела:

— Большое спасибо, что подорвал у отца уверенность в себе. Я битый час пыталась вытащить его из кровати и отвезти меня сюда, по причине, между прочим, твоего острого гастроэнтерита , из-за которого ты вчера был так плох, что собирался лечь в больницу под капельницу .

Уильям подарил мне открытку с пожеланием выздоровления, которую смастерил из осколков крашеной яичной скорлупы. Теперь я сожалел, что солгал так грубо: будь ложь чуть мягче, и все прошло бы отлично — моя семья осталась бы в Лестере.

Уехали они в 7 часов вечера.

Мама сказала, что ей надо еще выгулять собаку. Она попыталась меня поцеловать, но я увернулся от ее прелюбодейных губ.

Понедельник, 19 мая