Адриан Моул: Годы капуччино

Я смотрел, как сын уплетает третью миску кукурузных хлопьев, и пытался вспомнить, был ли и я в подростковом возрасте таким же несносным, как Рози. Но честное слово, дорогой Дневник, у меня нет сомнений, что я был жизнерадостным парнишкой, вежливым, внимательным и крайне общительным. И несмотря на то, что никогда не получал помощи от родителей (ни энциклопедий, ни настольной лампы), я совсем недурственно сдал экзамены на аттестат о среднем образовании: пять экзаменов на «удовлетворительно с плюсом».

Покончив с воспоминаниями, я позвонил в компанию «Некст» и заказал по их каталогу брюки из защитной ткани. После чего еще раз звякнул Найджелу на мобильник и попросил доставить мне брюки вместе с красным маминым брючным костюмом.

— А как насчет пододеяльника и пары наволочек? — спросил Найджел.

Я заверил его, что с постельным бельем у меня все в порядке, и сказал:

— Обязательно проверь размер брюк, тридцать два дюйма в талии, тридцать один дюйм — обхват ноги.

Я услышал, как Найджел переключает скорость, после чего он, не попрощавшись, дал отбой.

Чтобы не заснуть, пока Уильям двадцать раз пережует каждое из кукурузных хлопьев (это ребенок — гений, много ли на свете трехлетних детей, которые умеют считать до двадцати?) я изучил предвыборную листовку Пандоры, прикрепленную к холодильнику магнитом «Почтальон Пэт». Это оказался весьма маловразумительный документ. Пандора с излишней расточительностью разбазаривала восклицательные знаки.

Дорогой избиратель <так начиналась листовка>

§ Тебе надоело слушать утомительные оправдания этого морального банкрота, кандидата Тори от округа Эшби-де-ла-Зух, сэра Арнольда Тафтона?

Да! Надоело!

§ Ты считаешь его представления о гражданских свободах (предложение остановить вандалов, оснастив общественные туалеты телекамерами) отвратительными?

Да! Считаю!

§ Ты согласен с сэром Арнольдом Тафтоном, что тех, кто пренебрегает лицензией на телевещание, нужно сажать в тюрьму минимум на пятнадцать лет?

Нет! Не согласен!

§ Ты требуешь объяснить, почему на фотографии, снятой в Марбелье, сэр Арнольд Тафтон находится в компании с известным преступником Леном Фоксом? Ты хотел бы знать, что находилось внутри пакета, который Лен Фокс передал сэру Арнольду в баре «Эспаньол»?

Да! Хотел бы!

§ Если 1 мая ты проголосуешь за меня, обещаю, что я, доктор Пандора Брейтуэйт, преподаватель Оксфорда, полиглот из лейстерширского рода, будто добросовестно, честно и бесстрашно представлять чаяния жителей Эшби-де-ла-Зух.

В этой колыбели демократии!

В праматери парламентов!

Выбери меня в Палату общин!

§ В ЭТОМ ЕСТЬ СМЫСЛ!!!

В девять часов я отнес отцу чашку «Нескафе». Он лежал на том же самом месте, в той же самой позе — лицом к стене, сложив руки, словно в страдальческой молитве. Он сказал, что слышал голос Тони Блэра, который что-то шептал из угла комнаты. На долю секунду я подумал, что отец сходит с ума и скоро его выведут из дома в смирительной рубашке, но затем понял, что таймер включил приемник, и по Радио-4 передают выдержки из речей Тони Блэра. Я выключил радио, и отец немного успокоился. Но я не смог уговорить его встать с кровати и пойти со мной и мамой на выборы.

Я открыл его половину гардероба, зашелестел жалкой коллекцией брюк — гимн искусственному волокну и стилю «Элвис в Лас-Вегасе», и забраковал их все. Однако в ящике комода нашел пару 501-х «ливайсов», — обычно я джинсами брезгую — судя по всему, подарок матери к Рождеству 1989 года. Я напялил джинсы и долго рассматривал себя в гардеробном зеркале, тут моей макушки коснулся луч света, и я с ужасом увидел, что мои волосы ужасающе поредели, и свет проникает до самых волосяных мешочков. Я поспешил в ванную комнату и исследовал свой череп посредством увеличительного стекла. Сомнений не оставалось: у меня выпадали волосы.

Даже пока я смотрел в увеличительное стекло, волосы отделялись от головы и планировали на дно раковины. С тяжестью в сердце я собрал их и положил в карман рубашки от Ральфа Лорана. Не спрашивайте, зачем я это сделал.