— Янки стали очень нервными и путешествуют неохотно. Надо убедить их, что Аль-Каида вряд ли взорвет нашу оранжерею, когда они будут там пить чай… Мне бесконечно жаль, — продолжал он, — что ваша жена в последнее время очень много работает и вам, наверное, ее не хватает, но в апреле у нас открытие сезона, так что хлопот полон рот. Мы делаем весеннюю уборку тридцати четырех комнат, приводим в порядок восемьсот сорок акров оленьего парка и углубляем ров с водой. Уверен, вы понимаете, каково нам приходится.
Мне не терпелось закончить разговор, но я не знал как.
— Я слышал, вы не в лучшей форме в последнее время, — не унимался Фэрфакс-Лисетт.
Я признал, что это так.
— Георгина наверняка прекрасно о вас заботится. Она замечательная женщина.
— Ну, — возразил я, — жену я теперь не часто вижу, но моя мать оказывает мне всяческую поддержку.
— Прекрасно, прекрасно. Семья — это страшно важно.
Мы помолчали. Он явно ждал реплики с моей стороны, но я не нашелся что сказать, кроме:
— Будьте добры, попросите Георгину позвонить мне, когда она освободится. Спасибо.
Попробовал съесть апельсин, почищенный матерью, но не смог, жевать было слишком больно. Меня предупреждали о подобном побочном эффекте.
Зашла Салли проведать меня, сказала, что моя лысая голова выглядит «круто». Я с неизменным терпением внимаю бесконечной саге об отношениях Салли и Энтони, и мне совершенно ясно, что жених обманывает ее с другими женщинами, но Салли, похоже, в упор не замечает его похождений.
— На выходные мы собирались в горы на Волчьи отроги, — рассказала она сегодня, — но, когда Энтони загрузил в машину все походное снаряжение, выяснилось, что для меня там не осталось места.
— И он поехал один?
— Да, — кивнула Салли, — он был таким расстроенным, когда мы разговаривали по телефону.
— У него что, шатровая палатка? — с ноткой скепсиса в голосе спросил я.
— Палатка на четверых, но спальные мешки занимают очень много места.
— А какая у него машина? Мини?
— Нет, внедорожник, но он всегда берет большой запас продуктов.
— Салли, у вас рост сто шестьдесят сантиметров. Вас можно втиснуть куда угодно.
— Да, но кроме еды и палатки надо взять походную плитку, снаряжение на случай дождя, резиновые сапоги, бутыли с питьевой водой, поддоны для льда, утеплительный коврик, надувной плот, весла…
Дневник, я сдался. Она просто не хочет видеть то, что происходит у нее под носом.
По дороге домой мать пристально поглядела на меня:
— Георгина не вылезает из поместья. Надеюсь, ей хорошо заплатят за сверхурочные.
Домой жена вернулась в половине одиннадцатого. У нее возникли проблемы с рабочими, копающими ров.
— Немудрено, — заметил я. — Им, должно быть, трудно работать
Письмо из Мексики по электронной почте от матери Георгины:
С разрешения жены я прочел это письмо и покачал головой:
— Мне никогда не понять женщин.
— Отец не давал ей дышать, — с грустью сказала Георгина.
Я спросил у нее, хотела бы она навестить Кончиту и своего отчима Артура, когда мне станет получше.
— Нет, — ответила Георгина, — Хьюго без меня не справится, да и в любом случае мы не можем себе этого позволить.
Я обрадовался: статистика убийств в Мехико одна из самых высоких в мире.