Адриан Моул и оружие массового поражения

Весь вечер пытался забронировать три дешевых гостиничных номера в окрестностях «Тыловика», но в наличии имелись только безбожно дорогие люксы. Пришлось заказать два двухместных номера, один для родителей и один для себя и Шарон Ботт. Если понадобится, буду спать на полу Гостиница называется «Курорт Лендор».

Позвонил Пандоре, застав ее в тот момент, когда она собиралась идти голосовать по законопроекту о рабочем режиме членов парламента.

– Чего тебе? – прорычала она.

Я сказал, что если она натолкнется на Тони Блэра, пусть напомнит ему, что он все еще не ответил на мои письма.

– Так, я спешу, – оборвала меня Пандора.

Спросил, поддерживает ли она новый законопроект о рабочем времени или выступает против.

– Конечно, против! Изменить рабочие часы хотят только мамочки и папочки, которым, видите ли, необходимо лично укладывать своих деток баиньки. – И сурово добавила: – Всех парламентских баб надо стерилизовать сразу после вступления в должность.

November

Пятница, 1 ноября

День всех святых.

День, когда мой сын Гленн стал настоящим солдатом.

Суббота, 2 ноября

Вчера проснулся на рассвете, принял душ, заварил чай, отнес родителям. На тумбочке у кровати отца заметил бутылку вина и два бокала. Телевизор работал со вчерашнего вечера. Долго не мог их разбудить.

Даже забеспокоился, а вдруг они оба одновременно впали в кому, ведь бывают такие удивительные совпадения.

Велел им поторопиться. Отъезд назначен на 8.30, поскольку по дороге мне надо забрать костюм из химчистки, а потом заехать на другой конец города за Шарон.

Закрывая дверь спальни, услышал голос отца:

– Чур, я сижу впереди рядом с Адрианом.

У дома Шарон нас встретил ее новый сожитель – малый двадцати семи лет, звать Райан, вышел на крыльцо и уставился на машину. К груди он прижимал очередного младенца Шарон.

Тут в дверях появилась Шарон, в руках она держала: большой чемодан, сигарету, дамскую сумочку, черную бархатную шляпку зонтик, косметичку и перчатки.

– Господи! – прошептал отец. – Она как из того стишка про даму с картонкой и собачонкой.

Я вышел из машины и открыл багажник.

Ко мне приблизился Райан:

– Когда ты ее завтра привезешь?

Это зависит от погоды и плотности дорожного движения на магистралях, ответил я.

– Она должна вернуться к 12.30. У меня концерт в «Купер-хаус».

Его послушать, так он известный музыкант, за которого дерутся все телестудии Британии, но я-то знаю, что Райан зарабатывает шестнадцать фунтов в месяц, развлекая обитателей дома престарелых «Купер-хаус» песнями Веры Линн.

Дорога до казарм «Тыловик» заняла больше времени, чем я рассчитывал, поскольку мои пассажиры чуть ли не каждую минуту требовали остановиться, чтобы покурить. В костюм, рубашку и галстук пришлось переодеваться прямо в машине на автостоянке рядом с казармами.

Наконец я вылез из машины, и мама вскрикнула:

– А что это за белая фигня на твоих брюках?

Она поплевала на носовой платок и попыталась стереть пятна, но под воздействием химикалий они намертво пристали к штанам.

Большую часть дня я провел, прижав ладони к ляжкам – будто, завидев ребенка, готовлюсь нагнуться, чтобы потрепать его по волосам.

Высокий и очень породистый человек с россыпью медалей на груди, генерал Фробишер-Нэрн, обратился к толпе родственников и друзей с торжественной речью – мол, мы должны гордиться нашими сыновьями и дочерьми, которые будут служить своей королеве и стране.

Затем под звуки полкового оркестра туда-сюда маршировали молодые солдаты. Гленна мы увидели не сразу, первой разглядела его Шарон и расплакалась. Я обнял ее за плечи.

Отец снимал церемонию на миниатюрную видеокамеру.

И я очень даже возгордился, когда генерал Фробишер-Нэрн, проходя вдоль строя, остановился рядом с Гленном и проговорил с ним целую минуту.

Когда Гленн подошел к нам в актовом зале, где нам подали чай, я спросил, что сказал ему генерал.

– Он спросил, откуда я. Я ответил: «Из Лестера, сэр». А он: «Из Лестера? Не там ли делают чипсы «Уокер»?» А я: «Так точно, сэр». А он: «Вы любите чипсы, Ботт?» А я: «Так точно, сэр». А он: «И какие вы предпочитаете, Ботт?» А я: «С луком и сыром, сэр». Тогда он сказал: «Отлично, Ботт». И я ответил: «Благодарю, сэр».

Я промолчал, но, честно говоря, дорогой дневник, банальность их беседы меня огорчила. А тем более в такой момент, когда сам воздух вокруг пропитан предчувствием грядущей войны.

На вечеринке, устроенной в местном пабе, мы задержались недолго. Родители выставили себя на посмешище, извиваясь под «Давай опять станцуем твист». Думаю, Гленн вздохнул с облегчением, когда мы объявили, что возвращаемся в гостиницу.

Перед нашим уходом он сказал:

– Я хотел бы сфотографироваться с мамой и папой.

Один из его приятелей, застенчивый солдатик по имени Робби, сделал снимок. Сын встал между нами, а мы с Шарон обняли его за плечи. Гленн просто сиял от счастья.

Я загрустил при мысли, что Гленн рос не в нормальной семье, где мама и папа живут вместе и любят друг друга. Рано утром он улетает из аэропорта Гатуик на Тенерифе, чтобы провести там недельный отпуск со своими приятелями-солдатами.