Адриан. Золотой полдень

— Не сметь! — рявкнул Траян. — Не сметь осуждать человека за верность и желание помочь. Если бы ты изложил план восстания, я заткнул бы глотку любому крикуну, но тебе мало восстания. Тебе мало изложить план! Ты метишь в те еще очень неблизкие годы, когда сможешь распоряжаться Римом, как своим имением. А вот этого я допустить не могу. Как ты посмел добавить к моему эдикту о запрещении тайных обществ свое толкование? Зачем надо настаивать на переговорах с Хосроем в тот момент, когда переговоры не то что невозможны, но и могут быть приравнены к поражению?

— Разве я настаивал?

Траян удивленно и грозно глянул на воспитанника.

— Разве нет?

— Конечно, нет! — разгорячился Адриан. — Я всего лишь хотел…

— Я знаю, чего ты и подобные тебе хотят. Власти! Только имей в виду, судьба моего наследства волнует меня не в меньшей, а может и в большей степени, чем вас ваши честолюбивые потуги. Повторяю еще раз, тебе необходимо доказать, что ты способен ужиться с Квиетом, Цельзом, Пальмой, Нигрином, Констом.

Адриан неожиданно для Ларция схватился за голову.

— Подскажи, император, как мне доказать, что я более всего пекусь о благе Рима? Посоветуй, как поступить, чтобы меры, которые любой в здравом уме и трезвой памяти признает благодетельными, эти… достойные граждане не называли безумными! Что я должен сделать, чтобы примириться с этими… достойными гражданами?

Ларций с неодобрением отметил про себя, что этот жест уместен, скорее, на сцене театра, а не в присутствии повелителя.

Опять коварство, опять насмешки! Увлечение стихами, тем более рисованием, до добра еще никого не доводили.

— Я готов первым протянуть им руку дружбы! — в том же возвышенном тоне продолжил племянник. — Я готов участвовать в дискуссии по каждому вопросу, по которому мы не можем столковаться!

— Тебе еще дискуссию подавай! — с той же силой в голосе воскликнул император. — Симпозиум желаешь устроить на греческий манер! С красотками, эроменосами, вином не в меру. С умными разговорами!.. Какая дискуссия, когда судьба наступления на Индию висит на волоске! О чем можно договориться в ходе дискуссии, когда речь идет о власти и, значит, об основоположениях, на которых стоит государство. Грош цена всем этим дискуссиям! Если ты не согласен с самой идеей продвижения на восток, так хотя бы помалкивай, а не кричи на весь свет — давайте начнем переговоры с Хосроем! Если ты не понимаешь таких простых вещей, их, по крайней мере, поймет такой толковый военачальник как Цельз. Поймут Квиет, Нигрин, Конст. Пальма, наконец!..

— Ты еще вспомни Лаберия! — в тон ему ответил Адриан.

Император нахмурился.

— Опять за старое?

Адриан пожал плечами, потом жалобно воскликнул.

— Что же делать, великодушный? Скажи, как поступить?! Я безропотно исполню всякое твое повеление.

Император некоторое время молчал — видно, что‑то усиленно соображал, потом в сердцах махнул рукой, приклеил напоследок племяннику — дрянной актеришка! — и вышел из зала.

Некоторое время в помещении было тихо. Наконец, Адриан перевел дух и, глянув на Ларция, кивком указал в сторону двери.

— Видал?

Ларций, во время разговора имевший вполне служебно — меднолобый вид, в ответ пожал плечами. Потом неожиданно взгляд его заострился. Ему вспомнилась Зия и та коварная уловка или, как было сказано императрицей, «шутка», которую этот «медвежонок» сыграл с ним вместе с этой беспутной. Желание отыграться, хотя бы намеком, небрежным жестом, движением бровей внезапно до краев наполнило его. С таким приливом не поборешься! Он, невзначай, запросто, как бы напоминая о том, что они долгое время считались друзьями, задался вопросом.

— Действительно, зачем?

Адриан удивленно глянул на префекта.

— Ты это к чему? — спросил он. — Я же хотел, как лучше. Я всегда держусь того мнения, что плохой мир лучше доброй ссоры.

— Я не о том, наместник, — возразил Лонг.

На этот раз заострился взгляд у Публия. Он обнял префекта за плечи и повлек к окну, завершенному полуциркульной аркой.

— Ну‑ка, ну‑ка? — уже у окна заинтересованно спросил он.

— Я не понимаю, зачем в письме, которое ты прислал Марку после начала восстания, упоминать о переговорах, зная, что для императора это неприемлемо? Наилучший предпочитает мириться на своих условиях. Даже в личном, предназначенном исключительно для Марка послании, это было бы неуместно, а тут публично, зная, что твое письмо будет прочитано на претории! Этот совет похож на пощечину. Я не принимаю в расчет «увещевательные меры», в них, по крайней мере, был какой‑то смысл. Особенно до того момента, пока не дошли известия о резне в Киренаике. В ту пору восстание вполне можно было притушить административными мерами. Но это к слову. Важно другое — я хочу понять, чего ты добиваешься, подогревая враждебные к себе настроения?

Адриан изменился в лице, снял руку с плеча, чуть отодвинулся от него. Был он на полголовы выше Лонга, разве что в плечах оба были одинаково широки.

— Это кто же меня спрашивает? — зловеще поинтересовался наместник. — Отставной префект или кто‑то еще? С чьего голоса ты запел, префект?