Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964

Микоян и Кастро обсуждали пакет торговых кредитов в охотничьем домике Фиделя в Лагуна-дель-Тесоро 13 февраля незадолго до отбытия Микояна в Москву. Беседы проходили гладко, так как осенью Москва уже приняла решение о предоставлении торговой и финансовой помощи Кубе, а также рассматривала вопрос о восстановлении дипломатических отношений. Фидель очаровал Микояна. Впервые старый большевик встретил удачливого революционера вне России и Китая. В узком кругу советской делегации Микоян высказался предельно откровенно «Да, он настоящий революционер, совсем как мы. У меня было чувство, что вернулась моя молодость»^{12}

При всей революционной риторике советское руководство оказалось не столь щедрым, как надеялся Кастро Микоян согласился только на 100-миллионный кредит, предоставление которого намечалось на декабрь 1959 года, а не на 500 миллионов, как просили кубинцы. Однако Москва дала согласие на закупку 5 млн тонн сахара в течение трех лет. Сахарная сделка удовлетворила кубинцев, хотя цена была ниже мировой и только 20 % оплачивалось конвертируемой валютой^{13}.

Для США визит Микояна на Кубу означал «шаг к разрыву еще оставшихся связей между Кубой и сообществом стран американского континента»^{14}. Для многих в администрации Эйзенхауэра он символизировал провал политики толерантности государственного секретаря Гертера по отношению к Кастро в надежде убедить его в поддержке США либеральных реформ, а если эта линия окажется неудачной, то найти предлог для свержения режима Кастро с помощью оппозиционных сил внутри Кубы и за рубежом.

Адмирал Арли Берк, командующий ВМС, был наиболее жестким критиком «политики сдерживания», проводимой госдепартаментом. «Громогласный» Берк, который проявлял особый интерес к Кубе из-за наличия на ее территории военно-морской базы Гуантанамо и близости стратегически важного Панамского канала, высказывался от имени тех в администрации, кто рассматривал Фиделя Кастро как рекламу международного коммунизма. Их логика основывалась на силлогизме:

Фидель для Че Гевары, печально известного аргентинского врача и солдата международного коммунизма, который защищал режим Арбенса в Гватемале в 1954 году, то же, что умеренный Наджиб для тирана Гамаль Абдель Насера^{15}. На карикатурах Че Гевару изображали в виде кукловода; для Берка и его сторонников этот шарж стал символом роли Че в политике Кубы. Берк также не мог забыть и простить похищений братьями Кастро американских моряков. Их почти месяц держали в заложниках. На заседаниях СНБ заместитель госсекретаря Руботтом и Берк постоянно пикировались: каждый раз, когда Берк говорил о влиянии коммунистов в Движении 26 июля, Руботтом осаживал его, ссылаясь на «недостаток доказательств»^{16}.

Визит Микояна дал возможность Берку начать кампанию давления на Кастро. «Куба, по-видимому, постепенно подпадает под влияние международного коммунизма», — писал Берк в госдепартамент, внимательно следя за ходом визита и подписанием советско-кубинского торгового соглашения. Он считал, что настало подходящее время для проведения более жесткого курса:

«Действия, направленные на то, чтобы переломить существующее развитие событий, должны быть решительными. Мы обязаны ликвидировать коммунистическую угрозу и установить на Кубе стабильный дружественный режим». Несмотря на заявления Берка, президент Эйзенхауэр не мог никак определить политику в отношении Кубы^{17}.

Предлог

Осенью 1959 года кубинцы обратились к западноевропейцам, полякам и чехам с просьбой о военных поставках. Какое-то время казалось, что Великобритания согласна снабдить Кубу военными самолетами. Однако в октябре Вашингтон заявил, что согласно союзническим обязательствам Лондон должен наложить строгое эмбарго на поставки вооружений. К счастью для Гаваны, другие союзники США по НАТО смотрели на эту проблему иначе: Франция и Бельгия продолжали выполнять военные заказы Кубы.

4 марта 1960 года французский военный корабль «Ля Кубр» пришвартовался в гаванском порту. На его борту было бельгийское военное снаряжение. Вопреки обычным правилам, согласно которым военные грузы должны разгружаться на рейде вдали от берега, судно было отбуксовано в гавань вблизи от офисных зданий^{18}. Руби Харт Филипс, корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс», позже так описывала события этого трагического дня. «Неожиданно страшный взрыв потряс здание. Мы все выскочили на балкон и увидели огромный столб дыма у внутренней гавани». Когда огонь перебросился на контейнеры с оружием, серия взрывов нарушила тишину ленивого дня Гаваны. На борту «Ля Кубр» и на берегу погибло более 100 человек^{19}.