Адская машина

— Отца оттуда выгнали. По сокращению.

— А вот я не стал дожидаться, пока меня турнут, сам ушел. — Стерн ухмыльнулся и подмигнул Ватутину. — Меня зовут Заславский Юрий Анатольевич.

— Никогда не слышал от отца этого имени, — ответил Ватутин.

— Но ты можешь называть меня просто Стерн. Для краткости.

— Как называть? Стерн — это что, кликуха?

— Скажем так, псевдоним. Или прозвище. Я к нему привык.

Ватутин почесал коротко стриженный затылок. На блатного этот мужик явно не тянул, ни по прикиду, ни по повадкам. А кликуху имеет. Странно.

— Я про тебя много чего слышал, — продолжил Стерн. — От папаши твоего. И фотографии твои он мне показывал. Но я представлял тебя немного... другим. Мне казалось, ты посолиднее, поплотнее.

— На казенных харчах не больно-то разжиреешь. — Ватутин большим пальцем показал себе за спину, на ворота колонии.

Пытаясь победить недоверие парня, Стерн шагнул к нему, похлопал по плечу:

— Не грусти пацан, все дерьмо для тебя уже кончилось. — И протянул парню пакет с вещами. — Зайди за остановку, переоденься. В письме ты просил отца подобрать тебе кое-что из одежды. Вот шмотки. Полный комплект.

— А где отец? Почему приехали вы, а не он? — угрюмо спросил Ватутин-младший.

— Потом все расскажу. Иди, переодевайся. А старье, что на тебе, брось в пакет и оставь его тут, чтобы с собой не тащить.

Ватутин взял пакет, заглянул в него. Действительно, вещи новые, то, что просил. Он недоверчиво и удивленно покосился на Стерна, но зашел за будку остановки, через пять минут вернулся. В синем костюме «Найк» с сиреневыми и черными вставками, кожаных кроссовках «Пума» и синей бейсболке Всеволод Ватутин вполне мог сойти за спортсмена.

— Ну как? — спросил он, обезоруженно улыбнувшись.

— Уже лучше, — одобрил Стерн.

— Может, вмажем? Ну ради такого дела?

— Еще успеем, — покачал головой Стерн. — Вон моя «Газель». Тут до Чебоксар полтора часа езды. Там найдем приличный кабак, посидим. Или у тебя другие планы? Ты отцу писал, что заочница ждет в Питере. Туда хочешь намылиться?

— Да нет, это все несерьезно, вилами на воде писано...

— Тогда садись в машину.

В полупустом зале ресторана «Серебряное копытце» засиделись за полночь.

Стриптиз здесь показывали только по выходным, а в будние дни выступали какие-то местные лабухи, перекричать которых порой не было никакой возможности. Пробелы развлекательной программы компенсировали вполне сносные лангеты со сложным гарниром и местная водка, надо сказать довольно сносная.

Главные слова уже были сказаны, серьезный мужской разговор по существу уже состоялся по дороге в Чебоксары.

Стерн рассказал Севе, что его отец скончался несколько дней назад, похороны прошли вчера на кладбище в Малаховке. По Стерну выходило, что Василич был серьезно болен. Диагноз врачей оказался смертным приговором: цирроз печени, причем на последней стадии.

Однако Василич все же умер не от цирроза. Бог послал ему быструю смерть: ночью, в темноте, Василич пошел по малой нужде и не заметил, что крышка погреба осталась открытой. Сорвавшись вниз, он сломал позвоночник о ступеньки деревянной лестницы.

Ватутин-младший вытер ладонью пару скупых слезинок. «Но почему же батя ни разу не написал мне о болезни?» — спросил он. «А ты на его месте как бы поступил? — вздохнул Стерн. — Сын на зоне. Чем поможешь?» Какое-то время оба молчали. Сидевший за рулем Стерн вытащил из кармана несколько цветных фотографий, протянул карточки Ватутину.

«Последние снимки живого Василича, — горестно вздохнул он. — Я часто к нему заходил в последнее время, чуть ли не каждый день. Лекарства покупал, дорогущие... Надеюсь, они продлили ему жизнь на несколько месяцев». — «Наверное, много денег ушло на эти пилюли? — спросил Ватутин-младший. — Сколько я вам должен?» — «А сколько ты сможешь отдать?» — усмехнулся Стерн.

Парень насупился, долго молчал, потом произнес: «Возможно, мой отец был не лучшим человеком на свете. Но он был моим отцом».

...В полутемном зале ресторана стало тихо. Посетители почти разошлись, водка Всеволода не брала, а Стерн так и вовсе пил по полрюмки.

— Я обещал твоему отцу, что позабочусь о тебе, когда его не станет, — наконец сказал он. — И нашел одно дело, на котором мы сможем хорошо заработать.

Ватутин машинально сунул руку во внутренний карман куртки, нащупал справку об освобождении и усмехнулся.

— Заработать? — переспросил он. — Это сколько же? Штуку, две?

— Много, очень много, — ответил Стерн.

— Тысяч десять зеленых?

— Ну, скажем, тысяч сто. А то и больше.

— Сто тысяч баксов? — вылупил глаза Ватутин. — Наликом? На двоих?

— Нет, это будут твои личные деньги. Моя доля больше, и это справедливо.

— Мокруха?

— За рядовую мокруху такие бабки не платят.

— Что я должен делать? — заглянул в глаза Стерну. — Нет, я не то говорю. Я буду делать все, что вы скажете. Кроме того, с меня должок. Вы помогали отцу. Лекарства и все такое. Я свои долги не забываю.

— Не спеши, потом сочтемся, — ответил Стерн.

— Так что надо делать?

— Усеки правило: не задавай лишних вопросов.

— Как скажете.