Адские врата

Вошли они следом, и Никола почувствовал, что пахнет серой и гарью.

— Дымоход, у тебя, похоже, засорился, — сказал миролюбиво, стараясь расположить старуху к себе. — Тяга плохая.

— Знаю, — отозвалась та, направившись к комоду, на котором стояли горшочки разной величины, стаканчики с цветными жидкостями и пара горящих свечей. Света в гостиной хватало, и те явно были зажжены для других целей.

Пока хозяйка неторопливо разбирала посуду, Никола придвинулся ближе к скамье, стоящей возле стола, и присел на её край, дав знак Оксане садиться рядом. Чёрт, чей хвост так и не выпускали из мозолистых рук, принужден был расположиться прямо на полу. Заметив это краем глаза, хмыкнула старуха и покачала головой, точно с осуждением.

Она занималась своими делами достаточно долго, но кузнец не решился напомнить о себе. Когда, наконец, та угомонилась и подошла ближе, то первым делом посмотрела внимательно на девушку, сидящую с непроницаемым лицом. Пробормотала что-то, потом придвинулась к чёрту, буркнула себе под нос очередные ругательства, покрутила у виска и произнесла с ядовитой хрипотцой:

— Неудачник, как есть неудачник! Сколько раз я тебе говорила — не задирайся на сильных, довольствуйся малым. Вот она, зависть!

Чёрт не оправдывался, потому что шкурой ощущал, как потешаются сейчас над ним все знакомые в аду — особо те, которые сделали ставки против. Слова старухи не могли уже сделать ему горше.

— Смотрю, ты не трусливого десятка! — Обернувшись к Николе, продолжила Матрёна. — Не каждый решится противиться нечистой силе. Тем более, одолеть её — это, почитай, подвиг для обычного человека. Почто пришёл тогда?

— Дорогу ищу в ад.

Она будто не удивилась нисколько.

— Думаешь, там тебя ждут?

— Ждут. Дети. Вот он украл. А сам туда провести не может. Говорит, не положено по штатному расписанию…

Матрёна снова перевела взгляд на пуще понурившегося чёрта и кивнула:

— Ну, дело хорошее. Только вот знаешь ли ты моё правило, хлопец?

— Какое? — скорее почувствовал, чем подумал кузнец, что слова хозяйки ничего хорошего ему не обещают.

— Не делаю я никогда за просто так. Всегда беру плату определённую, и не каждому она нравится.

— Что же это за плата такая? — насупился Никола.

— Разная. Последнее время годами жизни интересуюсь. — Старуха ответила веско, словно гвоздь по саму шляпку в доску заколотила с одного удара. — Те, которые человек мог бы прожить, да добровольно мне передаёт в полноправное пользование. А за это получает то, что обычными средствами добиться не может.

— Сколько же ты хочешь? — спросил кузнец, огорошенный словами хозяйки. Всё больше вживаясь в атмосферу волшебства, он уже не задавался вопросом, как это возможно сделать. Если Матрёна говорит, значит, может.

И мелькнула ещё одна мысль: всем от простого человека прибыли поиметь хочется, а самому ему сплошной убыток. Что нечисть сейчас, что жульё разное да кровопийцы-капиталисты в недалёком прошлом — похоже, одного поля ягодки.

— За такое двадцать лет, не меньше. — Та подняла палец для значимости. — Если думаешь, что много — ищи дуру, которая тебя слушать станет.

Задумался Никола, а внутри снова закипает всё. Куда же ему деваться?

— Если свои отдавать не хочешь, можем на жену твою договориться. Мне всё равно, чьи они будут. Тем более, — старуха гадко хихикнула, — покуда ей что воля, что неволя — всё едино. В самый раз моментом воспользоваться!

— Что ты говоришь, бабка Матрёна? — возмутился кузнец. — Разве можно человека обманывать, судьбой его играть?

Захохотала старуха так, что даже слёзы у неё на глазах появились. Затряслась вся, будто задом по стиральной доске проехала. Утёрлась потом краешком платка, головой покачала и произнесла с придыхом:

— Насмешил ты меня, Никола. Давненько так не веселилась… Такой же наивный, как и везучий. Не буду с толку сбивать, это больше по его части, — она кивнула на чёрта, поднявшего было с надеждой голову. — Цену мою ты слышал, решай сам.

— Решил уже. Согласен. — Кузнец в порыве так дёрнул рукой, что хвост, обёрнутый вокруг неё, едва выдержал. Чёрт пискнул, но, заметив суровый взгляд старухи, зажал себе рот рукой и притих.

— Тогда пойдём в курятник. Такие вещи лучше делать там.

Хозяйка вытащила из ящика комода небрежно завёрнутую в тряпицу вещь, напоминающую череп младенца, и склянку с фиолетовой жидкостью, потом двинулась к выходу первой. Остальные отправились за нею в прежнем порядке.

Возле дверей взяла Матрёна с серванта керосиновую лампу, и нырнула в темноту проёма.

Куры уже спали, иногда тревожно встряхивая крыльями и издавая негромкие звуки. Петух, закудахтав, узнал хозяйку, успокоился и спрятал голову под крылом, чтобы не мешал свет. Насест был полон, но старуха обошла его стороной, и направилась в угол. Низкий потолок нависал над всем пространством курятника, однако стоять в полный рост кузнецу оказалось несложно.

— Думаю, сейчас тебе будет немного странно видеть, что я стану делать, — сообщила Матрёна, обращаясь к Николе.

— Я уже всякого насмотрелся за эти дни, — ответил тот. — Потерплю.