Адский договор: Переиграть Петра 1 (СИ)

Из бокового входа уже выбегали другая партия воинов. Боже, махновцы в чистом виде! Расхристанные, бороды торчком, пузо голое! У каждого за плечами по баулу с барахлом!

— Мать его, а это что за цирк такой? — после всех из дворца выбежали замотанные в какие-то пестрые шали женщины. — Бабья-то сколько! Одна, вторая, третья…. Десять, одиннадцать! Сколько их там? Б…ь, гарем! Точняк, гарем! Давай-ка, Димон, зацени! А то задание выполнено. Сатана, мать его рас так, того и гляди обратно отправит…

Гарем он ни разу не видел. Читал об этом в свое время. При этом в художественных книгах все описывалось по-разному: одни авторы писали одно, другие — другое. В письмах путешественников, вообще, содержались всякие байки. Не знаешь, кому и верить. Ему же представлялись некие фантастически красивые девы, собранные со всех концов земли, Мечта мужчины, словом.

Вот и решил посмотреть, а может и не только. Не все же ' мир спасать', можно и о себе подумать.

— Мать моя женщина… Отец — мужчины, — не сделав и десяти шагов, Дмитрий встал, как вкопанный. С этого места он прекрасно рассмотрел, что за гурии[3] вышли из дворца. — Охренеть не встать! Это точно гарем хана? Мать его… ценитель…

В эти секунды подвыпившие воины с горящими глазами как раз и скидывали с визжащих женщин полупрозрачные шали, платки и халаты. Открывалось все то, что под ними пряталось от жадных мужских глаз. А пряталось такое…

— Это что за шоу мамонтов? Я, конечно, уважаю полноту. Как говориться, конституция, аппетит, болезни, но такое… — бормотал себе под нос парень, с удивлением рассматривая открывавшуюся перед ним «красоту». Надеялся, что может следующая женщина, избавившись от покрывала, окажется красоткой. Только зря надеялся. — Роскошные женщины, б…ь, мечта поэта. Под центнер каждая.

В добавок, женщины напоминали классических шарпеев. Местный хан оказался любителем именно такой полноты женского тела, у которого прелести должны были свисать многочисленными складками. Причем, чем больше складок, тем более «красивой» оказывалась очередная супруга. Таким макаром и собирался гарем[4].

Воины же, явно не разделяя женских пристрастий Дмитрия, уже выбирали себе по походной супруге. С руганью и тумаками они делили то одну наложницу, то другую, то третью. Пока, наконец, не осталась одна — невысокая, худощавая, настоящий заморыш по сравнению с остальными.

— Ха, на галчонка похожа, — улыбнулся парень, которому эта деваха явно приглянулась. Супругу его чем-то напоминала. Такая же худенькая, стройная, как дюймовочка. Такую коснуться страшно, из опасения причинить боль. А глазища такие, что нырнешь в них и не вынырнешь. Волосы только были другие. Длинные, до упругой попы. — Салам, красавица! Что рыдаешь? Обидел кто-то?

Девица, и правда, оставшись одна, рыдала так, что слезы ручьями текли. Захлебываясь, с истерическими нотками в голосе.

— Я-а-а-а-а некрасивая… Страшная-а-а-а-а… Даже враги на меня не позарились. Сказали, что они не собаки, чтобы на кости бросаться-а-а-а-а, — ревела та, судя по голосу оказавшаяся родом то ли из под Волги, то ли из под Оки. — Никому я не нужна-а-а-а-а! И Великому [хану] не нужна была. Смеялся, как меня видел. Говорил, что больная, раз такая худая-а-а-а-а… Слуги даже на меня не смотрели. Деньги просили, чтобы лечь со мной. А где я деньги возьму? Все злющая Фатима-апа отбирала-а-а-а-а…

Дмитрий, глядя на нее, недоуменно покачал головой. Совсем деваха головой тронулась, походу, на фоне всего этого. Чего ревет? Про какую такую красоту? Радоваться нужно, что ее никто не трогает! Смеяться и танцевать, что ее разгорячённые мужики стороной обходят! Ведь, давно бы уже разложили прямо на этих камнях. Вот же, дура, баба. Пойми ее…

Улыбнувшись, он наклонился и осторожно приобнял ее. Ту чуть затрепетала в его объятиях, как пойманная птаха. Подняла черную головку и внимательно посмотрела ему в глаза. Чуть всхлипнула и сразу же затихла.

— Не реви, дуреха… Давай, рассказывай в чем сыр-бор? — успокаивающе улыбался Дмитрий, коснувшись ее волос. Они оказались мягкие, волнистые и одуряюще пахнущие каким-то цветочным ароматом. — Говори.

Он опустился на стоявшую рядом скамью и потянул за собой девушку. И впервые за много-много дней ему стало хорошо и спокойно. В душе на какое-то время погасло то сильное и причиняющее ему сильную боль пламя.