Адский город

Он прокрался в дом после того, как высадил мать, когда их рабочий день закончился, и теперь снова был здесь, сидел на корточках и ждал в темноте. Никто не знал, что он здесь, и эта таинственность щекотала его; она заставляла его чувствовать себя заряженным какой-то странной скрытой властью над другими: он мог подглядывать за ней, когда ему заблагорассудится, и она никогда об этом не узнает. Обычно Кэсси ложилась спать около десяти, и Джервис хотел быть готовым, когда она разденется и наденет одну из этих узких ночных рубашек. Или, может быть, она сделает ему настоящее одолжение и будет спать обнаженной. В такую жару? Ну же, детка! Давай, поспи голенькая!

Работёнка былa великолепнa. Хорошие деньги за не очень тяжёлую работу, плюс чаевые. Малышка и ее старик совсем не вписывались в здешнюю жизнь – богатые горожане с их странными городскими привычками – но какое дело до этого Джервису? Если они хотят жить в этом большом жутком месте, это их дело. Большая часть мебели оставалась здесь все время, пока дом был закрыт; рассказы о привидениях отпугивали воров. Джервис не верил в привидения, но любил эти истории (с другой стороны, у него никогда не хватало смелости прийти сюда и украсть что-нибудь из дома). Старик был хладнокровен, как полагал Джервис, иногда немного жестковат, но обычно он платил вдвое больше, чем стоила его работа. А его дочка?

Чистый гребаный ангельский пирог.

Кожа, как горячий белый шоколад, и большие вишневые конфеты вместо сосков. И все это скудное черное странное дерьмо, которое она носила, было просто кайфом для любого деревенского вуайериста. Джервису не нравилась вся эта готическая чушь, которую она слушала; он несколько раз пробирался в ее комнату, когда ее не было дома, и смотрел на обложки ее компакт-дисков. В основном парни одевались, как девчонки, красились так же и тому подобное. Впрочем, ему было все равно, какую чушь она слушает. Джервис просто хотел увидеть сиськи, "киску" и этот её аккуратный белый живот и маленький пупок, который просто заставлял его хотеть отступить и издать мятежный крик – с рукой в штанах, конечно.

Жизнь вуайериста была запутанной и причудливой.

Но после почти трехчасового пребывания наверху, стоя на коленях в затхлом чулане и прильнув глазом к глазку, Джервис почти не получил удовольствия.

Она сидела на кровати или за письменным столом в джинсовой юбке и причудливом черном бикини, в основном слушая эту хипповскую готическую чушь или читая книги. Джервису понравились бы короткие джинсы, только они были черными. Черные джинсы? - подумал он. – Самая тупая вещь, которую я когда-либо видел. Эти чокнутые дети-готы, все, что они носят, это гребаное черное! И ему не нравилась миниатюрная радужная татуировка на ее милом маленьком пупке. Это было похоже на вандализм, как брызги краски на великолепном холсте. Почему девчонки в наши дни настаивают на том, чтобы испортить свои задницы всем этим хипповским тату-дерьмом?

Время просто продолжало идти. Она сегодня вообще собирается раздеваться и ложиться в постель?

Ой, да ладно тебе! Давай приступим к делу!

В десять часов она все еще не собиралась ложиться спать. Джервис слышал, как она пожелала спокойной ночи отцу в холле, слышал, как старик сам лег спать, но после этого она просто вернулась в свою комнату, слушая эту странную музыку. По крайней мере, теперь она слушала в наушниках, так что Джервису не нужно было слушать все эти вопли и крики об антихристе-суперзвезде, или что-то в этом роде, и о детях, убивающих себя. Но Джервис был в значительной степени заперт в темном шкафу и не сможет вернуться домой, пока она не заснет.

Что, похоже, она и не собиралась делать.

Ну же, желтоволосая маленькая городская сучка! У меня нет времени на всю ночь! Сними с себя одежду и дай Джервису немного времени для рукоблудия!

Ему казалось, что желание вот-вот исполнится. Она сняла наушники, посмотрела на часы и встала.

Немедленно убери это дерьмо! Я хочу, чтобы эта тупая черная юбка валялась на полу! Сними этот лифчик и маленькие трусики к чертовой матери!

Именно тогда часы внизу пробили полночь.

Это прозвучало почти как сигнал. Когда пробили часы, Кэсси выключила свет и вышла из комнаты.

Сука-а-а-а-а-а!

Джервис остался стоять на коленях в темноте, колени болели, и ничто не могло облегчить его положение.

Он слышал, как она идет по коридору, шлепая шлепанцами. Затем шлепанье прекратилось на том месте, где, как он догадался, должна была быть лестница.

Он не слышал, как она поднималась.