Адский косильщик. Пулемет на полях сражений XX века

«„Поросенок“ [так называли М60] принадлежал не зеленому юнцу, а опытному парню — парню, который мог сохранять хладнокровие в бою, парню, который знал, что он делает. Пулемет был единственным крупным орудием, которым располагал наш взвод.^{97} Твой автомат являлся твоей личной тяжелой артиллерией; „поросенок“ имел большую дальность. Это была наша самая тяжелая артиллерия. Если человек начинал паниковать или просто не знал, как обращаться с этим оружием, тебе не на что было рассчитывать.

Многие парни не хотели нести его, потому что он был убийственно тяжелым и смертельно опасным — я имею в виду убийственно тяжелым для нас и смертельным для „чарли“ [вьетконговцев]. Естественно, „чарли“ попытаются первыми отправить тебя в нокаут. Они пытались достать тебя с помощью РПГ (ручных противотанковых гранатометов). Но самой первой и важной их целью был парень с пулеметом. Если им удастся вывести из строя пулемет, единственное, с чем им придется сражаться, — лишь легкое оружие, и они легко смогут разбить наш взвод.

Беда многих парней с М-60 и причина того, что их обычно удавалось уничтожить, заключалась в том, что они стреляли из своих М-60 как безумные. Именно так Янг стрелял в тот день — обоймы так и летели повсюду. Закрыв глаза, он жал на спусковой крючок. Черт возьми, свинец взлетал к проклятым верхушкам деревьев. „Чарли“ просто сидели там и ждали, когда мы подставим свою задницу. Я установил прицел и прицелился. Стиснув зубы, я пытался, не обращая внимания на вибрацию, смотреть в прицел и держать его на предельно малой дистанции. Прикинув высоту, я опустил ствол до уровня пояса человека. Так я обычно прикидывал, как низко мне нужно стрелять. Если я думал, что человек находится на верхушке дерева, я поднимал его и, целясь как раз в верхушку, стрелял примерно на фут ниже, это было смертельно. Я вышибал „чарли“ оттуда.

Когда я видел, что сержант проявляет внимание ко мне, я задавал ему всевозможные вопросы об оружии. Он учил меня стрелять на бегу, припав к земле, из положения лежа на спине, падая — из любых положений, о которых я его просил. Он рассказывал мне всякие хитрости о стрельбе из этого оружия… Все это он знал назубок. Может быть, он был специалистом по М60, не знаю. Но парень знал свое оружие. Он научил меня, а после этого я очень-очень быстро завоевал репутацию. Парни стали мне доверять…

Пулеметчику нужен подносчик патронов, который бы не трясся за свою собственную жизнь настолько, чтобы плохо подавать боеприпасы. Я выбивал свинец из этого „поросенка“ так быстро, что одна лента уходила у меня за десять секунд, и мне нужен был человек, который мог бы подавать мне патроны. Ему не нужно было вставлять их в оружие. Это делал я. Он просто подавал мне их, и я шлепал их туда. В любом случае я мог сделать это быстрее него… Я лежал за невысокой плотиной и изо всех сил жал на спусковой крючок, Эмери был рядом и подавал патроны. Вдруг он сказал:

— Эй, Гофф, у меня больше нет. Что мне делать?

— Не волнуйся, у меня тут достаточно.

И я продолжал стрелять.

— Я хочу, чтобы ты пошел и взял боеприпасы у парней на другом фланге роты. Найди кого-нибудь, у кого они есть, достань в конце концов.

И вот этот мальчишка отправился ползком вдоль плотины, собирая патроны и принося их мне, а я продолжал палить. Вероятно, я отстрелял пару тысяч патронов. Все тогда зависели от Гоффа; Гофф был огневой силой. И я знал, что своим эффективным огнем могу успокоить тех, кто засел на этом участке. Я стрелял, и мой пулемет выплевывал свинец. Я видел, как эти парни двигались вдоль края леса [цель этой конкретной атаки]. Но в основном не смотрел на них и следил только за углом наводки пулемета и за тем, куда ложатся очереди. Это было единственное, что меня волновало. И я стрелял, стараясь стрелять как можно эффективней, может, поэтому меня не задело. Это единственное объяснение, которое у меня есть.

Эмери и я поливали огнем все рисовое поле. Парни говорили мне: „Эй, Гофф, давай правее, вон по тем фигурам“. Я садился между двумя парнями и бил по тому месту, где, как они считали, больше всего был нужен огонь. Затем мы с Эмери перебирались на другой участок вдоль плотины. Сержант Нидхэм орал: „Гофф, Гофф, сюда, парень! Я засек их там тридцать или сорок, вон там…“ На том участке было тридцать или сорок северовьетнамцев, которых я убил…

Мы перебрались через первую плотину и были уже на середине поля. Мы так здорово потрепали тот отряд, что теперь, непрерывно стреляя, могли двигаться вперед, ко второй дамбе в конце этой чертовой лужи. Когда мы добрались до второй плотины, я продолжал стрелять еще примерно минут пятнадцать, а затем мой „поросенок“ развалился. Он просто взлетел на воздух. Со стволом все было нормально, но со всех сторон из пулемета сыпались болты. Пулемет слишком сильно нагрелся, и, когда железо расширилось, болты выкрутились, замки перестали работать, и „поросенок“ просто рассыпался. Он рассыпался у меня в руках. Крышка приемного лотка выскочила из зажима и поднялась вверх, вернуть ее на место мне так и не удалось, но с приоткрытой крышкой я уже не мог стрелять. К этому времени бой стих. Я смотрел на кромку леса, и парни увидели, что случилось.

— Гофф, с тобой все в порядке? — спросил Эмери. — Ты как, в порядке?

— Все отлично, парень.

Чертовски измученный, я едва мог говорить, во рту было сухо. Я грохнулся на колени у второй дамбы, тупо глядя перед собой. Вторая дамба была почти у самой кромки леса. Наши были у леса, а я сидел измученный и смотрел на подавленный огнем участок. Несколько человек из других отделений направились в лес, они бежали, согнувшись, высматривая, оглядываясь, с оружием наизготовку.

Ребята начали подсчитывать потери. Офицер пошел в лес — посмотреть, можно ли взять пленных или найти трофеи. Но основную часть работы сделал я. Остальные парни сейчас сидели. После всей этой беготни я безумно устал. Парни сказали мне, чтобы я просто сидел там, потому что мой „поросенок“ не действовал, и отправились подсчитывать убитых, что они и сделали. А я просто сидел».

Stanley Goff, Robert Sanders, with Clark Smith. Brothers: Black Soldiers in the Nam. Presidio Press, Nevato, 1982.