Адский поезд

Костя стоял, как вкопанный. У кондуктора было три руки. Две — обыкновенные, впрочем, деталей было не видно. Третья же — какая-та длинная, неестественно тонкая, но — в рукаве с нашивкой железных дорог. И вот, вытянув эту руку, он ударил ногтем в голову пассажирке — толстой тетечке лет сорока, пробил через, а тетечка извивалась, вопя и дергая руками. На правой стороне лице у кондуктора имелись отверстия, и из нее торчала не то трава, не то — волосы, а в одной из дырок сидело какое-то ужаснейшее насекомое. По краям вокруг этого отверстия кожа была синеватой — вроде как подгнивней. Сами же края были прошиты — не то нитками, не то еще чем-то.

Глаза кондуктора горели.

Из них исходило желтоватый свет, который напрямую проникал в душу. Косте показалось, что, даже когда он напрямую не попадает в глаза, этого достаточно, чтобы победить волю. Он даже почувствовал какое-то возбуждение. Один грамма света.

Одна единица светосилы….

Совсем немного, чтобы покорить чужой разум.

И все это — моментально. Еще секунду назад ты мог не знать, что существует ментальная кислота, а теперь — ты уже в ней растворяешься, точно кусочек дешевой ткани.

— Ваш билетик, — произнес кондуктор, обращаясь к ближайшим к нему пассажирам.

Это были две девушки, сидящие за столом, пившие кока-колу через трубочку.

Первая девушка вжалась в угол вагона, вторая засуетились, вынула откуда-то из кармана джинсов билет и показала адскому кондуктору.

— Хорошо, хорошо, — ответил тот ужасным резким голосом, — а ваш?

Вторая девушка подняла руки, точно сдаваясь.

В этот момент остальные посетители вагона-ресторана вскочили со своих мест, рванулись к двери в следующий вагон, и там на некоторое время образовался затор. Костя сделал шаг назад, второй. Люди, пытавшиеся убежать, напоминали подрощенных циплят, в клетку к которым зашел хозяин с топором.

Может быть, он и добрый, хозяин.

Но он хочет есть.

Суббота.

Циплята табака.

На секунду взгляд Кости сошелся с взглядом кондуктора. Он ощутил вторжение в душу. Это было так очевидно, что он бы поклялся, что видит мир с помощью шестого чувства. Сердце его заколотилось. Он ощутил запах бол, слитый с запахом наслаждения. Это было невероятно. Казалось, он был готов отдаться этой чужой воле и радоваться….. В глазах кондуктора сверкнул огонь. Он услышал новые слова. Увидел новые миры. Все это было более, чем ужасно, но что-то далекое, скрытое, всколыхнулось в душе Кости. Время не секунды остановилось. Они смотрели друг другу в глаза, и в этом было много смысла.

События последних часов…. Нет, было ли все это событием? Скорее, это были потоки ощущений, кусочки будущего. И вот теперь, все это раскрылось каким-то непонятным полотном в его голове.

Темные фигуры кивнули.

Тело тьмы жаждало обеда…..

— Билетик, — произнес Костя.

Он понял — он ничего не говорил, это был какой-то ментальный язык.

Кондуктор кивнул.

— Он меня заберет, — понял Костя, — и там меня будут мучить, и нет ничего другого, более сильного. Это — абсолют боли. Человеку не дано этого понять, пока он сам не столкнется с этим. В глазах у него поплыло. Его будто поили каким-то непонятным напитком, сделанным из выдернутых нервов, содранной кожи, крови, вылитой из вынутого руками сердца.

— Билетик, — произнес Костя, судорожно вдыхая воздух.

Тут произошло странное. Время еще более замедлилось. Тетечка, что содрогалась от невиданной боли, нанизанная на ноготь кондуктора, остановилась. Костя увидел время — оно было густым и неравномерным, структурированным. У него возникло ощущение, что все это он уже знал — когда-то давно, быть может, в другой жизни. Окна в тот момент прояснились, и там уже не было тьмы. Он увидел станцию — и на ней — множество людей. Но это были и люди, и не люди. У одних были лишние части тела, у других лица были перекошены какими-то уродливыми рудиментами. Само здание станции было дополнено барельефом в виде острых клыков, а на фронтоне красовалась ужасная морда.

Небо было красноватым, и на краю его — насколько позволял вид из окна — была видна какая-та иная Луна. Она также была красновато-рыжей, напоминающей Марс на небольшом удалении.

Сам поселок, где находилась станция был небольшой. Дальше были холмы — обыкновенные, хотя и немного красоватые, с ощущением нездоровой бесконечности.

Кондуктор же вынул из кармана пиджака какую-то бумажку и ухмыльнулся:

— Вот мой билетик, — хохотнул он.

— Хорошо, — ответил Костя.

Билет был черный. С чудовищным зубасто-клыкастым гербом. Дальше шло несколько рядов красных иероглифов. Костя тут понял, что он понимает, что там написано. Он вопросительно посмотрел в глаза кондуктору.

— Что не так? — взвизгнул кондуктор.

— А где отметка компостера? — спросил Костя.

— Компостеры отменили, — ответил адский кондуктор обиженно.

— Да, я забыл, — сообразил Костя.

За окном было видно движение. Уродливые люди шли к вагонам, чтобы сесть в поезд.

— Двери, — догадался Костя, — двери.