Адское ущелье. Канадские охотники

– А теперь: говорите, Боб, мы вас слушаем.

– Итак, покинув вас, я направился в окрестности Хэлл-Гэпа, к своему товарищу, с которым во времена менее счастливые, чем нынешние, я носился по прериям. Человек он верный, но отпетый мошенник.

Я решил переодеться и стать полностью неузнаваемым. Мне пришла в голову мысль преобразиться в индейца. Это было легко для таких, как мы: для squamen, то есть белых мужчин, сожительствующих с индейскими женщинами, так что люди их племени признают нас своими. Таким образом, мы весьма основательно знаем язык и обычаи индейцев, включая их пляски и их таинства.

Ну вот. Я переоделся в сиу и, как говорят в театре, влез в шкуру своего персонажа. Богат я был на двадцать долларов, которые дал мне друг.

– А я, – прервал его Жан, – позволил вам уехать без единого «лиара»[49].

– … Если вы будете прерывать нить моего рассказа, я не доберусь до конца. …Я вошел в салун. Мое появление произвело сенсацию… Индейцев в Хелл-Гэпе давно не видывали. Полковники, судьи, профессора, доктора – короче, все титулованные персонажи, наводняющие мою страну, окружили меня и заставили выпить с ними. Я охотно позволил себе утолить жажду и рассказывал, как настоящий дикарь, самые глупые истории, естественно, веселившие общество. Тем временем я заметил того ирландца, которому вы устроили хорошенькую трепку. Он пил в одиночестве, а такое здесь случается редко, и часто поглядывал на часы, висевшие над стойкой.

Вот так отвергнутый всеми, этот человек должен быть врагом. Так я подумал. Если это не так, то в мире исчезла злопамятность. Я достаточно был знаком с моим Падди[50], чтобы понять, что он столь же переполнен ядом, как целый выводок гремучих змей. Он пил мало, значит, берег силы… Он все время поглядывал на часы, значит, у него было назначено свидание.

– Невероятный вывод, Боб, великолепные рассуждения, – сказал Жан, оценивший, как истинный следопыт, эту тонкую ассоциацию идей.

– Пустяки, – отмахнулся Боб. – Увидев это, я жадно проглотил полдюжины стаканов виски. От такого количества загнулся бы любой менее закаленный выпивоха… Потом я порывисто выбежал… Словно мне внезапно стало плохо. Я исполнил четыре или пять скачков, обычных для пьяниц, и грохнулся на спину, скрестив руки и ноги, и захрапел, как медведь, до отвала наевшийся меда… Но глаз я не закрывал…

Через четверть часа мой ирландец вышел. Руку он держал в кармане, где обычно находится пистолет. Он поворачивал голову справа налево и слева направо. Короче, он боялся слежки. Я пошел за ним с той легкостью и той восхитительной гибкостью индейцев, с какой мы следуем за ними по тропе войны. Мы шли семь или восемь минут и пришли… Догадайтесь! Я дам вам за это сто тысяч… Да не трудитесь… Это бесполезно! Мы пришли к подножию телеграфного столба, высоту которого я недавно измерял с пеньковым галстуком на шее.

Там уже кто-то был, возле этого проклятого бревна… Они говорили очень тихо… Я пополз, соблюдая массу предосторожностей!.. Я различил несколько слов… Кажется, ваше имя… Потом: «три брата»… «проклятый метис»… «кончать их»… «доллары»… «след»…

Я очень хотел услышать больше, но ближе нельзя было подойти ни на шаг, иначе мое присутствие было бы раскрыто. Впрочем, встреча была недолгой. Через десять минут сделка была заключена. Но что за сделка? Вот в чем загвоздка!

Сообщники расстались. Я бросил Падди и пошел за другим заговорщиком. С ирландцем-то были игрушки, а вот другой… Тот действительно «соображал в закоулках», как выражался мой друг парижанин Реми, позволивший скальпировать себя Черному Котлу.

Он раз десять оборачивался и бросался назад с револьвером в руках, готовясь подпалить мою мордашку. Короче, это был настоящий дикарь, если судить по недоверчивости, ловкости и остроте слуха. Однако мне удалось его перехитрить после двухчасовой погони! Он трижды обошел Хелл-Гэп и бродил по степи, изрытой шурфами диггеров[51]. Наконец он скрылся в доме, на вид очень приличном, одном из лучших в городе. Дом этот находится прямо за зданием суда. Уф!.. До рассвета было еще далеко, а я уже изнемогал. Я улегся спать по-простецки: перед евангелической церковью, в компании полудюжины совершенно пьяных парней, выбравших для летних ночлегов на открытом воздухе это спокойное местечко.

Если рассказывать вам, как мне удалось увидеть ту таинственную личность, приблизиться к ней, вслушаться в ее голос, узнать, как живет этот человек, что он делает, откуда приехал, чем он располагает, это было бы слишком долго.

Я потратил на это три полных дня, приближаясь к этому типу с терпением краснокожего, чувствуя себя неловко в своем наряде; тот, хоть и делал меня неузнаваемым, почти не подходил для расследований, объектом которых был этот джентльмен.

– Вы видели, Боб, что это за человек, которому я в мыслях уже дал имя, как и вы, братья, не так ли? – спросил Жан.