Адское ущелье

Вот почему дважды в неделю между двумя населенными пунктами курсировал дилижанс[105], на котором перевозили товары, а в случае надобности — и пассажиров. Более того: поскольку официальный почтовый курьер приезжал (или уверял, что приезжал) по вторникам и субботам из Грен-Форкса мертвецки пьяным, так что потерянные им письма усеивали всю дорогу, один промышленник нанял собственный дилижанс, чтобы надежно и быстро переправлять почту и людей из Гелл-Гэпа в Канаду и обратно. Во Франции подобная предприимчивость вызвала бы недовольные толки публики и ярость местной администрации. В Америке первый встречный может составить конкуренцию государственным службам и взять на себя ответственность за исполнение общественных обязанностей.

Это никого не волнует — главное, чтобы дело двигалось! Вперед — и никаких разговоров! Время — деньги.

Именно эта карета, запряженная четверкой крепких лошадей, достигла юго-западной оконечности Черепаховых гор и стала огибать их по просеке с пышным названием Главная дорога, как если бы то был государственный почтовый тракт.

Уже стемнело, наступила ясная студеная октябрьская ночь. Луна и звезды окутались легкой дымкой, что предвещало неминуемую бурю. Утомленные лошади тяжело дышали, и кучер слегка придерживал их, потому что предстоял подъем на крутую тропу. За ней начиналась канадская граница.

Было около десяти часов. Пассажиры, завернувшись в одеяла, дремали, хотя старый дилижанс потряхивало на ухабах и створки застекленных окошек глухо хлопали.

— Ни с места! — раздался вдруг властный голос.

Дорогу перегораживало бревно, а за ним прятался человек.

Кучер, увидев блеснувший в лунном свете ствол ружья, натянул поводья. Экипаж остановился.

— Пусть выйдут пассажиры, — продолжал тот же голос, — и, смотрите, без глупостей! Одно лишнее слово, и я стреляю!

Кучер, передав поводья ездовому, сидящему рядом с ним, ворча, спустился с козел.

— Черт бы побрал этих проклятых десперадос… Но своя голова дороже…

Пассажиры ничего не слышали из-за стука ставень и звона подрагивающих стекол, но проснулись, когда дилижанс внезапно встал, однако поначалу решили, что речь идет о самой обыкновенной поломке. Они с удивлением воззрились на кучера, который распахнул дверцу, держа в руке фонарь, и уже было посыпались вопросы, как совсем рядом раздался голос, грубо приказавший:

— Всем выйти! Руки из карманов!

Кучер вздрогнул, когда фигура человека в черной маске выросла у него за плечом.

Один из пассажиров инстинктивно схватился за кобуру пистолета.

— Оставьте это, ради собственной жизни! — вскрикнул с ужасом кучер. — Из-за вас всех перережут!

Пассажир, опомнившись, сцепил пальцы, словно желая показать, что у него и в мыслях нет сопротивляться насилию. Его спутники — их было четверо — пожали плечами с видом покорного равнодушия.

— Выходите! — прогремел голос, и в руке нападавшего сверкнул пистолет. — Руки вверх!

Пассажиры, освещенные фонарем кучера, стали по одному спускаться по железным ступенькам, подняв руки к голове и напоминая вдребезги пьяного рекрута, который намерен отдать честь и правой и левой.

— Однако, — прошептал кто-то на ломаном английском, — их всего лишь двое, а нас пятеро. Почему бы не…

Но человек в маске положил руку на плечо болтуна, и тот вдруг опустился на четвереньки, как будто чертика на пружинке вновь загнали в коробочку.

— Молчать, чужестранец!

— Чужестранец? Очень мило… и это говорится о человеке, который родился на улице Май… о парижанине… иными словами, о гражданине мира!

— Молчать, кому сказано!

На дороге появились еще двое в масках. Закутанные в длинные плащи, они походили бы на опереточных бандитов, если бы в руках не было заряженных карабинов. Незнакомцы стояли безмолвно, готовые в любую минуту открыть огонь.

Кучер, выполняя неизбежный в таких случаях ритуал, переводил фонарь с одного заспанного лица на другое, тогда как зловещая группа разбойников оставалась в темноте.

— Что вы хотите, в конце концов? — сказал, щурясь от неприятного света, один из пассажиров, и в голосе его прозвучала не столько тревога, сколько раздражение.

— Да, да! — подхватил болтливый француз. — Ну, провели ночную атаку — но это же еще не все… Пора бы уж сказать, что вам от нас нужно… А я-то думал, что подобное случается только в романах, из тех, что издаются на улице Круасан!

— Среди вас есть человек, который везет десять тысяч долларов… — медленно произнес бандит с револьвером.

— Это не я! — заявил парижанин с улицы Май, который скромно назвал себя гражданином мира.

— Не вы, — подтвердил нападавший мягко, и его тон заметно потеплел, — не вы, господин француз, а вот этот пассажир, — дуло револьвера повернулось в сторону человека в фуражке и теплом клетчатом костюме.

— Вы лжете! — воскликнул тот. — Деньги не мои, они принадлежат государству.

— Я не говорил, что они ваши… или что они принадлежат государству. Я сказал только, что эта сумма находится у вас. Извольте положить эти десять тысяч к моим ногам.

— А если я откажусь?

— Я разнесу вам череп без разговоров, потому что вы — самый отъявленный мерзавец Америки.