Адское ущелье

Раздался третий выстрел с другого конца комнаты: Джонатан зашатался, схватившись руками за окровавленный лоб, а затем повалился навзничь. Пуля вошла ему между глаз.

Кэт Сюлливан с дымящимся револьвером в руке появилась на середине комнаты и, узнав отца, устремилась к нему. Бледная, она бросилась на шею Джо, бормоча:

— Отец! Они спасли мне жизнь… Я не позволю их тронуть… Я застрелила его за то, что он хотел их убить…

И девушка презрительным жестом показала на тело Джонатана.

— Ты правильно поступила, дочка, — сказал контрабандист, целуя ее. — В нашей семье не бывало неблагодарных предателей… Отныне беру этих юношей под свою защиту. Мой дом всегда будет открыт для них. А ты у меня выросла настоящим стрелком! Как ловко ты уложила беднягу Джонатана! Он даже пикнуть не успел…

— Спасибо, отец! Какой ты добрый… и справедливый!

— Уж не знаю, заслуживает ли этих слов старый грешник вроде меня, но, клянусь Богом, ты — моя дочь, и я люблю тебя от всего сердца!

— Отец, прикажи развязать Боба… и надо скорей оказать помощь этому джентльмену, иначе он заплатит жизнью за свое великодушие.

— Душевно благодарю вас, мадемуазель, — прошептал умирающий, едва ворочая языком во рту, заполненном кровью. — Но это бесполезно… мне уже не помочь, я знаю! Боб! Мистер Сюлливан! Отнесите меня к моим новым друзьям… к этим смелым канадским французам… Они — мои братья…

— Вы сумеете выкарабкаться, даю вам слово ковбоя! Нет таких ран, которые не излечивались бы… А вы, Жак?

— Пуля вошла в бедро… Если кость не задета, через две недели буду на ногах. Вы сможете извлечь пулю? Господин Фелисьен, мы обязаны вам жизнью… вам и мисс Кэт… Мы спасем вас! Сейчас наша милая подруга сделает вам перевязку, а в нашей братской преданности вы можете быть уверены.

— Нет! Не стоит даже говорить об этом, — прервал его раненый, чьи слова уже прерывались зловещей предсмертной икотой. — Лучше послушайте меня… французов часто обвиняют… что, мол, лезут не в свои дела… слишком воинственны и легкомысленны… Может, и так! Но они… бескорыстны… и умеют пожертвовать собой… во имя чести… и справедливости… Прощайте! Будьте счастливы, юноши… это последнее пожелание… из Франции…

Голос пресекся, и коммивояжер конвульсивно сжал руки канадцев. Фелисьен Навар умер с улыбкой, успев еще еле слышно прошептать заветное слово — «Франция!».

Назавтра и во все последующие дни снова валил снег. «Одинокий дом» очутился в еще более плотной блокаде, чем прежде. Даже такому отменному ходоку, как Джо Сюлливан, что знал все тропы в Черепаховых горах, было не под силу выбраться из метельного плена. Следовало ждать первых морозов, только по плотному обледенелому насту можно было пройти на лыжах.

Впрочем, трое братьев все равно были бы обречены на бездействие из-за ран, даже если бы и сохранилась связь с внешним миром.

Они терпеливо выносили боль, но безмерно страдали при мысли, что Луи Рилю суждено погибнуть, проклинали свое невезение и с лихорадочным нетерпением ждали выздоровления.

Боб Кеннеди, с преданностью истинного друга, и Джо Сюлливан, с грубоватым сочувствием человека, много повидавшего на своем веку, старались как могли отвлечь молодых людей от тяжелых мыслей.

— Хэлло! — не уставал повторять ковбой. — Разве вы не сделали все, что в силах человеческих, для его спасения?

— Англичане не посмеют его убить, — подхватывал владелец «Одинокого дома», сам не слишком веря в то, что говорил.

Старуха, сильно присмиревшая в присутствии мужа, тоже заметно смягчилась по отношению к гостям. Теперь она гораздо реже прикладывалась к бутылке и стала походить на человека. В сущности, по натуре супруга Джо не была злой и сама не заметила, как постепенно привязалась к постояльцам.

Но только прелестной Кэт удавалось развеять их хандру, которая, в совокупности с высокой температурой, сильно мешала успешному заживлению ран.

Проворная и веселая, девушка была подлинной душой дома, он словно бы оживал от ее милого щебетанья и освещался взглядом ее лучистых ярко-голубых глаз.

Кэт превратилась в неутомимую самоотверженную сиделку при раненых, которые относились к ней с подлинным обожанием.

Вскоре Франсуа и Жак незаметно для себя полюбили девушку, словно младшую сестру, баловали и ласкали, с восторгом следя за каждым ее движением. Но Жан никак не мог побороть робости, краснел и бледнел при ее появлении, упорно обращаясь к ней: «Мадемуазель».

Однако это никого не могло обмануть. Боб, ясно видевший, что творится в душах смелого канадца и восхитительной американки, только посмеивался, говоря про себя: «Кажется, дело идет к свадьбе!»

Медленно текли дни, постепенно складываясь в недели, в бесконечно долгие месяцы зимы. Здоровье вернулось к гостям «Одинокого дома», а вместе со здоровьем они обрели прежнюю силу.

Вскоре братья как истые северяне начали совершать небольшие походы на лыжах — только так можно было преодолеть огромные снежные равнины.

Наступил февраль. Через несколько дней они уже смогут без всякого риска добраться до ближайшей железнодорожной станции.