Адвокат

Благодаря барьерам на перекрестках шествие без задержек медленно продвигалось к Капитолийскому холму. Сплоченность и многочисленность рядов обеспечивали нам постоянный интерес как у горожан, так и у представителей средств массовой информации. Добравшись до конгресса, мы установили гробы на лестнице. Вновь прозвучали обличительные речи борцов за гражданские права и активистов, в том числе двух конгрессменов.

Выступавшие, однако, начали повторяться. Моим бездомным собратьям было, похоже, все равно, а у меня со дня выхода на работу, то есть с понедельника, накопилась стопка из тридцати одной папки. Тридцать один человек рассчитывал на мою помощь в получении талонов на питание, оформлении документов для развода, защите от обвинений в уголовном преступлении. Я должен был добиться выплаты зарплаты, предотвратить выселение, пробить место в лечебнице. Щелкнув пальцами, найти справедливость. Как специалист по антитрестовскому законодательству, я крайне редко сталкивался с конкретным человеком, теперь же улица восполняла пробел в моем профессиональном опыте.

Купив у мальчишки-лоточника дешевую сигару, я направил стопы в сторону бульваров.

Глава 25

На мой звонок откликнулась женщина:

– Кто там?

Никаких поползновений снять цепочку не последовало.

По дороге я довольно тщательно отрепетировал роль, однако уверенности, что вошел в нее, у меня не было.

– Боб Стивене. Я разыскиваю Гектора Палму.

– Кого?

– Гектора Палму. Он жил в квартире рядом.

– Что вы хотите?

– Вернуть ему деньги, только и всего.

Явись я с целью взять в долг или с иной неприятной миссией, соседи – естественная защитная реакция – наотрез отказались бы говорить со мной, даже через дверь, поэтому маленькая ложь была простительна.

– Он переехал, – сообщила женщина.

– А вы не знаете куда?

– Нет.

– Он и из города уехал?

– Не знаю.

– Вы видели, как он выезжал?

Ответ был, разумеется, положительный. Подробностей я не дождался. Я снова осторожно постучал. Никакого результата.

Развернувшись, я позвонил в другую квартиру. Дверь быстро распахнулась на ширину цепочки, и сквозь щель я увидел мужчину примерно моих лет со следами майонеза в уголках рта.

– Что вам угодно?

Я повторил байку про Боба Стивенса. Девятый час вечера, на улице холод и мрак; мое пришествие явно прервало семейный ужин.

Но мужчина, казалось, не был раздосадован.

– Не могу сказать, чтобы я знал его.

– А жену?

– И ее. Я все время в разъездах.

– Может быть, с ними общалась ваша супруга?

– Нет. – Ответ прозвучал слишком поспешно.

– Никто из вас не видел, как они выезжали?

– В пятницу и выходные нас не было в городе.

* * *

– И у вас нет ни малейшего представления, куда Палма уехал?

– Ни малейшего.

– Благодарю вас.

Больше соседей по площадке у Гектора не было. Направляясь к лестнице, я лицом к лицу столкнулся с крепко сложенным, одетым в униформу охранником. Похоже, женщина вызвала его по телефону. В правой руке он сжимал клюшку для гольфа и многозначительно похлопывал ею по ладони левой, как полисмен из телевизора.

– Что вы здесь делаете? – гаркнул он.

– Ищу человека. Эту штуку, – я кивнул на клюшку, – лучше убрать.

– Попрошаек мы не пускаем.

– Вы глухой? Я сказал, ищу знакомого. Попрошайничество – не мой профиль. – Я обогнул охранника.

– На вас жалуются жильцы, – услышал за спиной. – Пожалуйста, уходите.

– Ухожу.

* * *

Поужинал я сандвичем и пивом в баре неподалеку. Заведение было недорогим, из разряда тех, где прибыль приносят не цены, а быстрый благодаря постоянному притоку посетителей оборот. Возле стойки сидели молодые госслужащие, забежавшие по пути домой побаловаться пивком, посудачить о политике, поглазеть по телевизору на игру любимой баскетбольной команды.

Пора было смириться. Жена и друзья остались в прошлом. Семь лет, проведенных в изнурительном труде на благо “Дрейк энд Суини”, мало способствовали укреплению дружеских уз, как, впрочем, и семейных. Дожив до тридцати Двух лет, я оказался неподготовленным к одиночеству. Глядя на экран, я думал: а не пора ли найти в подобном заведении новую спутницу жизни? Нет. Должны быть другие места для этой цели.

Почувствовав внезапное отвращение к окружающим и обстановке, я вышел на улицу.

Машина медленно двигалась в сторону центра. Чердак не манил. Мое имя стояло в документах о найме, значилось в каком-то компьютере, при необходимости полиция без особых усилий вычислит мое пристанище. Если арест – дело решенное, то явятся за мной наверняка ночью. Копы не преминут перепугать стуком в дверь, с обдуманной грубостью защелкнут на запястьях стальные браслеты, вцепятся звериной хваткой под локти, запихнут в патрульную машину и привезут в городскую тюрьму, где я, без сомнения, окажусь единственным белым, арестованным за ночь. Самым большим для них наслаждением будет запереть меня в камеру с полудюжиной отъявленных подонков и наблюдать за встречей новичка.

Куда бы ни направлялся и что бы ни делал, я имел при себе сотовый телефон, чтобы известить Мордехая об аресте, и пачку из двадцати стодолларовых банкнот, чтобы уплатить залог и оказаться на свободе до разговоров о камере.