Адвокат амазонки

Наша семейная жизнь протекала спокойно. Я, как мог, помогал Нике. Все-таки я врач. Конечно, не было никаких ужинов при свечах и слез на полу ванной, но мы жили мирно, как люди, связанные одной целью. Ника написала завещание, признав меня единственным своим наследником. Мы уже обсудили детали ее ухода из жизни, и Вероника сама одобрила один из предложенных мной вариантов. Ее вполне устраивало то, что она отойдет в иной мир во сне. Она сама предложила мне сделать это во время одного из моих суточных дежурств. Это могло стать для меня чем-то вроде алиби. Я корю себя за то, что поступил опрометчиво с флаконами и шприцем. Нужно было оставить на них отпечатки Вероники, что было бы естественно в той ситуации, но я перестарался. Отсутствие необходимых следов в некоторых случаях само по себе является доказательством. Я не учел это, но ведь я не являлся закоренелым преступником.

В назначенный день я сделал ей инъекцию. Мне это не составило труда, ведь я врач, и, бог знает, сколько инъекций сделал за всю свою жизнь. Вероника умерла без страданий. Жаль, но я не подозревал тогда, что мои страдания только начинаются...

Он замолчал, пожевывая травинку.

– Теперь, как я понимаю, Алена останется с пустыми руками, – с горькой усмешкой заметила Дубровская. – Ведь она не участвовала в вашей сделке.

– Пусть ее судьба тебя не волнует. Алена получит вознаграждение, ведь она выполнила свою часть работы. Кстати, именно она передала тебе деньги, когда я находился в изоляторе. Теперь ты понимаешь, что она не могла себе позволить встретиться с тобой лично. Алена и мой дневник для меня были страховочными вариантами.

– Но неужели твоя практичная Вероника не дала никаких распоряжений насчет своей дочери?

– Насчет дочери? – удивился Виталий. – Ты о чем? А... Неужели ты еще не поняла, Алена не была дочерью Вероники. Так что даже по закону я чист перед ней в плане обязательств.

– А где же дочь Вероники? – поразилась Дубровская. Ей казалось, что она сейчас пытается обнаружить в коробке сюрприз, но, открывая ее, находит внутри только еще одну коробку, в которой прячется еще одна, затем еще...

– А шут ее знает, – пожал плечами Виталий. – Почему мне должно быть это интересно, ведь сама Вероника вспомнила о ней только однажды, сказав в сердцах: «Это мое наказание за то, что я отказалась от дочери». Я узнал об этом только в общих чертах. Даже перед лицом смерти Песецкая не думала каяться.

– Значит, Алена...

– Только второсортная актриса, которая так и не смогла устроиться ни в одну труппу. Но мне кажется, свою роль в суде она сыграла безупречно.

– Но как же внешнее сходство? – пробормотала Лиза, озадаченная до крайности. – Как вам удалось этого добиться? Алена показалась мне как две капли воды похожей на мать: прическа, цвет глаз, манера говорить. Ведь это убедило присяжных. Да не только присяжных! Сам Ярослав Непомнящий не почувствовал подвоха. А этот ее жест... – Лиза провела пальцами вдоль лица, словно поправляя выбившийся локон. – Это выглядело так естественно!

Виталий самодовольно улыбнулся:

– Хорошая работа, не правда ли? Краска для волос, цветные линзы, ну и утомительные тренировки творят чудеса. Алена изучила фильм с участием Песецкой так, что могла с закрытыми глазами сыграть любую сцену. Пусть в жизни ей не слишком везло на главных героинь, но за эту свою роль в суде она получила бы «Оскара».

С этим Дубровской было трудно не согласиться.

– Ну же, Лиза, неужели ты до сих пор считаешь меня хладнокровным убийцей? – сказал он, улыбаясь ей, словно ничего не произошло. – Я только лишь выполнил свое обязательство по сделке. Если хочешь знать, я считаю выполненную мной миссию священной. Ведь мне удалось освободить от страданий обреченную на смерть женщину. Она все равно умерла бы. Только благодаря мне это произошло легко и безболезненно. Разве наша вина в том, что мы не живем в цивилизованной стране, где это можно решить законно? Там такую инъекцию может произвести любой семейный доктор, купив в аптеке специальный набор препаратов. В нашей стране все предпочитают закрывать глаза на проблему. Больные люди вынуждены резать себе вены и вешаться, не рассчитывая получить спасительный укол.

– Не строй из себя гуманиста, – заметила Лиза, с трудом удерживая в себе рвущийся наружу гнев. – То, что ты сделал, не имеет никакого отношения к эвтаназии. Тобой руководила корысть, желание поправить свое материальное благополучие за счет обреченной на смерть женщины.

– Да. Но я заслужил эту квартиру, – возмутился Виталий. – Кто, как не я, ухаживал за Вероникой, подносил ей воду и даже убирал рвоту! Я честно отрабатывал свою часть обязательств, и это ты не можешь не признать.

– Я охотно признаю, что ты – чудовище, – сказала Дубровская. – Мне очень жаль, что тебя оправдали.

– Ну, и что ты собираешься делать с этим? – насмешливо спросил Бойко. – Пойдешь напишешь заявление? Насколько я знаю, за такое тебя легко лишат адвокатского статуса. Ты готова потерять профессию?

– А ты неплохо изучил закон, – сказала Дубровская, горько усмехаясь.