Адвокат Беса

Борис Акунин Адвокат Беса

СТРАШНАЯ ПОВЕСТЬ

Иллюстрации Сергея Ёлкина

Глава первая КАПРЕМОНТ

В Россию возвращается «Макдональдс». Полюбившиеся россиянам «репа-фри», «борщевик-пай» и «иванчай-кола» останутся в меню.

Кирилл Серебренников назначен художественным руководителем Большого театра. Первой постановкой маэстро станет опера Беллини «Норма» (либретто Владимира Сорокина).

Патриарх благословил рукоположение в сан женщин. В РПЦ появятся митрополитки, епископки и протопопки.

Северная Корея отказалась выдать Евгения Пригожина. Посольство КНДР сообщило, что он будет трудиться по специальности — поваром в столовой сельхозкоммуны «Заря Чучхэ».

* * *

— Борис, ощущаете ли вы себя новым Солженицыным? — крикнула журналистка.

Глумливость вопроса, бесцеремонно сунутая в лицо камера, обращение к пожилому человеку без отчества (новая российская манера) — всё это бесило, но я взял себе за правило не выказывать раздражения при общении с прессой. Разговариваешь ведь не с хамом или с хамкой, а с их аудиторией. К ней я и обратился, скромным улыбчивым ангелом:

— Ну что вы, какой из меня Солженицын. Выступая перед депутатами Думы, Александр Исаевич поучал, я же приехал в свободную Россию, чтобы у нее учиться.

Закричали и другие репортеры, их было человек двадцать. Я еще не успел привыкнуть к столь жадному вниманию прессы. В Америке меня изредка приглашали в качестве эксперта на очередную передачу об удивительных — и тоже очередных — российских метаморфозах. Здесь же репортеры накинулись прямо в аэропорту, в день возвращения, и с тех пор просто не давали передышки.

— Извините, будет неудобно, если я опоздаю, — сказал я всем. — Все-таки народные избранники — ну, по крайней мере теоретически.

Засмеялись. Я уже понял, что к Думе в России относятся иронически, несмотря на все ее новейшие подвиги. Избирали ведь депутатов при прежней власти, всем известно как.

Уф. Вырвался.

Сопровождающий вел меня по лестнице. Над нею длинное полотнище нового бело-сине-белого флага, недавно утвержденного депутатами, и прямо по белой полосе бодрый лозунг, которым завешана вся Москва: «Даешь Капремонт!».

Кто бы еще три месяца назад мог подумать, что всё так переменится!

Транслировали нудную, многочасовую «Прямую линию» с Нацлидером. Он многословно отвечал на подтасованные вопросы, по своему обыкновению отпускал жутковатые шутки, сорвал аплодисменты, сказав про американского президента, что «если бы у бабушки было сами знаете что, она была бы дедушкой» — одним словом, всё как обычно. И вдруг выпучил глаза, зашлепал губами, забормотал невнятицу — и бух с кресла на пол. Несколько секунд было видно, как мечется охрана, потом картинка исчезла, и под виды русской природы заиграл «Вальс-фантазия» Глинки.

Правителя державы хватил удар — то, что в прежние времена называли «кондрашка». Он впал в кому, из которой так и не вышел.

Конечно, моментально возникла версия, что Нацлидера отравили каким-то супертоксичным веществом или облучили некими таинственными лучами. По поводу того, кто это сделал, существовало несколько теорий. Позднее, после истории с Марковкиным, когда все уверовали в американское всемогущество, преобладающей гипотезой стала «рука ЦРУ», но скорее всего старый параноик просто не выдержал многомесячного стресса войны, перегрузил нервную систему стимуляторами.

В первые дни казалось, что державный корабль, потеряв капитана, не изменит курса. Потому что к штурвалу встал капитан еще грознее прежнего.

Несколькими неделями ранее, затеяв наверху перетасовку, Нацлидер поменял всех министров на своих бывших охранников — никому другому он в последнее время не доверял. Премьером стал Роман Честноков, потомственный спецслужбист, чьи предки служили еще в Жандармском корпусе. Дзюдоист, хоккеист, биатлонист. Годом ранее Честноков прямо из новоогаревской резиденции, где руководил ночной охраной, был отряжен губернатором во Владисеверовосток, и с этой третьестепенной должности теперь взлетел прямо в чиновничье кресло номер один. Аналитики сразу вспомнили, что точно так же, из простых губернаторов, поднялся когда-то Столыпин. Но Честноков на Столыпина был похож только могучей статью и бульдожьим лбом. Он вел себя так же тихо и незаметно, как все предыдущие премьеры, на встречах с Нацлидером ерзал на краешке стула, на заседаниях кабинета выступал по бумажке.