Адвокат черной королевы

В неволе все иначе. Заходит новичок в камеру, а ему под ноги кладут полотенце. Вытрет он об него ноги – значит, человек бывалый, ушлый. Перешагнет через него – значит, дурачок – первоходка. Могут задать вопросы на сообразительность, типа: «Какого цвета потолок в хате?» Упаси тебя господь ляпнуть: «Белого». В момент получишь десяток горячих ударов по шее. Правильный ответ: «Потолок красного цвета, потому что десять лет, а червонец – красный». Ну, это для того, кто помнит, что в недавние еще времена эта денежная бумажка была красного цвета. Спросят: «Сколько в камере углов?» Отвечай: «Пять», – поскольку новичок – тоже угол.

Если бы можно было выучить все ответы! Но как? Они ведь не в одном учебнике не прописаны. А буйная фантазия заключенных работает превосходно, поставляя все новые и новые шедевры криминальной мысли. Пыткам и испытаниям для новичков – также нет числа! Выдержать все и не сломаться могут единицы. А что говорить о Елизавете, которая так боялась физической боли! Любой поход к врачу вызывал у нее приступ паники, а кровь на пальце – полуобморочное состояние!

Правда, Дубровская слышала, что подобные фокусы характерны вроде бы только для мужских мест заключения и лишь для тех, где сидят глупые малолетки. Но кто знает, чего ожидать от женщин? Кто-то говорил ей, что в женских тюрьмах царят куда более страшные порядки.

Правда это или ложь? У нее есть блестящая возможность убедиться в этом на собственной шкуре…

Компания, в которой Лиза была перевезена в изолятор, на первый взгляд подтверждала самые худшие предположения Дубровской. Женщины имели неопрятный вид и самую что ни на есть подозрительную внешность. У каждой из них на лбу словно красовалось клеймо. «Я – воровка!» «Я торгую наркотиками». «Я – проститутка, а по совместительству разбойница!»

Хотя, возможно, Елизавете это только казалось. Сама она была одета не многим лучше, ее волосы были всклокочены, а лицо с опухшими от слез веками напоминало физиономию запойной алкоголички. А этот отвратительный запах! Казалось, он пропитал насквозь ее одежду. Она несколько суток не принимала душ и не чистила зубы. Хорошенькая картинка! Ругает своих товарок, а себя считает образчиком чистоты и горной свежести! А если учесть, что ей предъявлено обвинение не в краже, не в разбое, а в убийстве, да еще двойном, не плохо бы оставить в покое критику и взять себя в руки…

– Эй! Ты – первоходка? – спросила ее женщина цыганской внешности, та самая, которую Лиза определила как торговку наркотиками.

– Я? – уставилась на нее Дубровская.

Отвечать правду или соврать?

– Да, – еле слышно произнесла Лиза.

– Это и видно, – заявила соседка. – Робеешь, что ли?

Лиза пожала плечами.

– Не бойся. Везде люди живут. Привыкнешь, – успокоила ее женщина.

– Я здесь ненадолго, – вырвалось у девушки.

– Все так говорят! – махнула рукой цыганка. – Меня Розой зовут. Взяли на сбыте героина. Чувствую, в этот раз меня замели надолго. А тебя за что?

– Убийство.

Роза внимательно взглянула на Дубровскую. В ее глазах мелькнуло нечто похожее на уважение.

– Надо же! А по виду не скажешь…

– Для начала ознакомишься с тем, что представляет собой «сборка».

– Сборка? – уставилась на Розу Дубровская.

Как она правильно поступила, что не стала изображать из себя бывалую узницу! Разоблачение наступило бы так скоро. Похоже, ей многому придется здесь научиться.

– Привратка, – произнесла загадочное слово цыганка.

Лиза покачала головой. Она чувствовала себя словно за границей. Общаться хочется, но языком не владеешь…

– Ну, ты в больнице была? Приемный покой видела? Примерно то же самое. Досмотр, тюремный врач, бумажки всякие… Побудешь на карантине несколько дней, а там распишут в камеру. Держись меня – не пропадешь!

Женщины команды выполняли споро, как самую привычную вещь. Лиза же да еще одна молодая девица с роскошной косой столбенели от резких выкриков и с первого раза не могли понять, что от них требуется. Раздеться догола в присутствии женщин в форме было задачей неприятной, но вполне выполнимой. То, что последовало за этим, повергло Дубровскую в состояние шока.

– Нагнуться вперед, раздвинуть ягодицы, присесть десять раз.

– Зачем? – заморгала Лиза.

– Выполнять! – гаркнула баба в форме. – Вопросы оставь при себе.

Дубровская не решилась возразить. Ее окатила волна жгучего стыда. Должно быть, Лиза со стороны смотрелась неловкой, поэтому мерзкая баба уделила ей максимум своего внимания. Ей доставляло наслаждение упиваться беспомощностью новенькой и собственным могуществом.

– Ниже, ниже. Раздвинь-ка получше, хитрюга! Знаю я вас!

Наконец, звонко хлопнув ладонью девушку по заду, она заявила:

– Давай трусы.

Вконец обалдевшая Лиза протянула ей розовый комочек. Баба почему-то заорала как резаная.

– Убери заразу! Ты что, дура?

– Ну, так как же… – пробормотала Дубровская. – Вы ведь сами попросили.

– Выверни и покажи мне. Да держи в своих руках! Ты мне сифилис подарить хочешь?

– Я не больна.

– Рассказывай сказки своей подружке, ковырялка чертова!

Лиза, дрожа от пережитого унижения и страха, отошла в сторону. Там ее поджидала Роза.