Адвокат Дьявола

Я готова вынести практически все, что он предложит, но терпеть не могу, когда меня откровенно игнорируют.

И знаю, Дэмиен делает это только для того, чтобы вывести меня из себя.

Может, мне стоит отплатить ему тем же и нажать на несколько его кнопок.

Не похоже, что Дэмиен убьет меня.

Нельзя убивать того, кого считаешь незаменимым.

— Дай угадаю, мамочка с папочкой тебя избаловали, — подхожу на шаг ближе, наблюдая, как напрягаются мышцы его широкой спины. — Это объясняет, почему от тебя разит самодовольством, и ты берешь то, что тебе не принадлежат.

Затем он снимает спортивные штаны, но замечаю в зеркале, как у него слегка подрагивает челюсть.

Подкрадываюсь к нему сзади, стараясь не потеряться в огромном отражении, смотрящем на меня. Может, Дэмиен и Дьявол, но его тело — храм. Золотистая кожа, пресс тверже гранита, четко очерченные мускулистые руки и задница, о которую можно расколоть грецкий орех.

Лицо настолько совершенное, что сердце пропускает несколько ударов.

Не знаю, как ему удается выглядеть одновременно угрожающим и невероятно красивым.

Это заставляет меня задуматься, использует ли он свою поразительную внешность как оружие против людей... или как броню, потому что отвлекает их.

Возможно, и то, и другое.

Неторопливо провожу пальцем от одной его лопатки к другой.

Дэмиен наблюдает за мной через зеркало как ястреб.

— Часто говорят, что хулиганы терроризируют других, чтобы скрыть свою неуверенность и боль.

Пар из душа наполняет комнату, когда провожу рукой по прессу, останавливаясь прямо над поясом боксеров.

— Это все, Дэмиен? Кто-то обидел тебя...

Не успеваю закончить фразу, потому что он разворачивается с такой силой, что теряю равновесие.

На кратчайшее мгновение вижу вспышку чего-то в этих бурных голубых глазах, прежде чем он заставляет меня опуститься на колени и спускает боксеры.

Пытаюсь подняться, но он хватает меня за волосы и встает прямо передо мной, зажимая между своим телом и стеной.

Наблюдаю, как он обхватывает рукой свою эрекцию, и благодарна, что не увидела ее до того, как она оказалась внутри меня. Широкая грибовидная головка гладкая и требовательная... как и остальная часть его толстого ствола с венами.

Его член такой же властный, как и он сам.

Крепче сжимая его в кулаке, протягивает его мне: — Открой.

От мстительной нотки в голосе по позвоночнику пробегает дрожь. Всерьез жалею, что заставила его зайти так далеко.

— Нет.

Он зажимает мне нос, заставляя открыть рот. Желудок подпрыгивает от резкого толчка. Я практически ощущаю ее запах на его члене.

Зажимаю рот и качаю головой. Его горничная и раньше смотрела на меня так, будто я ниже отбросов. Предпочту, чтобы мне вбили гвозди в глазные яблоки, чем слизывать ее с него.

Голова кружится, и охватывает паника. У меня осталось всего несколько секунд, прежде чем рот непроизвольно откроется, и он запихнет его внутрь.

Говорить «пожалуйста» в данный момент бессмысленно, потому что он не хочет, чтобы я умоляла.

На самом деле он хочет... чтобы я сотрудничала и выполняла свою часть сделки.

— Прости, что разозлила тебя, но, пожалуйста, не заставляй меня делать это, — поднимаю на него глаза. — Если ты меня отпустишь, я подготовлюсь к похоронам.

Мы смотрим друг на друга, кажется, целую вечность... пока, наконец, он не смягчается.

На трясущихся ногах добираюсь до двери, но останавливаюсь перед выходом. Дэмиен не кажется мне человеком, которому есть дело до других, но желание поделиться с ним этим слишком сильно, чтобы его можно было подавить.

— После того, как я застукала их... Каин... — Господи. От одного произнесения его имени перехватывает дыхание. — Он хотел, чтобы я закончила то, что начала Маргарет, — когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, мои щеки влажные. — Люди в этом городе говорили ужасные вещи мне и обо мне, включая мою собственную мать, но никогда в жизни я не чувствовала себя более униженной или неуважаемой, чем в тот момент.

Темные брови сходятся на переносице, когда он изучает мое лицо, вероятно, задаваясь вопросом, почему я вообще рассказала ему об этом.

Качаю головой, чувствуя себя глупо.

— Наслаждайся душем.

— Иден.

— Да?

— Ты меня не разозлила, — взгляд, которым он одаривает меня, настолько зловещий, что у меня подкашиваются ноги. — И я искренне надеюсь, что ради твоего же блага ты никогда этого не сделаешь. Потому что я не просто проявлю к тебе неуважение... я тебя уничтожу нахрен.

Пока мы направляемся к похоронному бюро, меня так сильно трясет, что стучат зубы.

Гадости, которые горничная шептала себе под нос, пока я шла к машине, эхом отдаются в голове, заглушая стук каблуков по асфальту.

Не уверена, кто она, но, похоже, знает все обо мне и моем прошлом.