Читаем Адвокат дьяволов. Хроника смутного времени от известного российского адвоката полностью

Лимонов как писатель и как поэт – один из самых выдающихся писателей и поэтов нашего времени. Для меня это совершенно очевидно. Он писатель особого плана, писатель, у которого острый взгляд на реальность. Но я его поэзию все-таки ставлю выше. Это поэзия, идущая от Серебряного века, от Хлебникова, но это поэзия ХХ века. Когда Лимонов приехал в Америку, Бродский прочел его стихи, был поражен уровнем, качеством этих стихотворений. Даже удивился: зачем ты сюда приехал? Помог ему опубликовать изумительный сборник «Русское». В нем – стихи, написанные еще до эмиграции, книжка эта – выдающееся явление русской поэзии второй половины ХХ века. Так что Лимонов – выдающийся поэт и писатель. Я сам не политик. Но определенно могу сказать: Лимонова надо освободить. Я не думаю, что выдвинутые против него обвинения реальны. Кроме того, его заслуги перед русской литературой… И он уже достаточно пострадал. Я надеюсь, что приговор будет мягким и его отпустят. В конце концов, он если и был оппозиционером, то оппозиционером в слове. Его дело – это слово. А это допускается нашей демократией. В то же время у нас совершается огромное количество страшных преступлений, экономических преступлений перед народом. Вот сейчас, скажем, арестовали Мавроди… Но это же капля в море! А сколько уголовных преступлений! Вот на кого следует обратить внимание, а не на совершенно невинного поэта и писателя.

Александр Проханов, писатель, главный редактор газеты «Завтра»:

Как к писателю, художнику, я всегда относился к нему хорошо, и полагаю, что тюремный опыт выбил, выдавил из него новый импульс – предельный, грозный, страшный. Этот импульс добыт страшной ценой, но только так в сегодняшнем мире можно добывать новизну в искусстве, платя за нее страшную цену. Как к человеку… Я, конечно, не хотел бы оказаться с ним в одной камере! Он бы меня замучил – поскольку как человек он абсолютно не подарок! Я воображаю, если бы мы сидели в тюрьме, он написал бы книгу «Сто ночей вместе с Прохановым»… Так что упаси Бог нам очутиться в одной камере – пусть хотя бы на разных этажах! Как к заключенному к Лимонову я отношусь так же, как к себе, – будто я сам сижу там за решеткой, в темнице сырой, и, в общем-то, все время примеряю этот лимоновский тюремный кафтан на себя. Как политик я разделяю его политические представления, он близок к моим ценностям, мы во многом смыкаемся, и я в своей газете, в моей практике во многом учусь у него.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное