Адвокат дьяволов. Хроника смутного времени от известного российского адвоката

– Американцы от нашей помощи отказались, – злобно пробурчал он в ответ. – Ну, пусть попробуют, поищут. – На его узком, бледном лице мелькнуло подобие улыбки. – Ничего они не найдут…

Я, признаюсь, не верю ни в какие всемирные заговоры, ни в наличие мирового правительства, ни в версию участия ЦРУ в терактах 11 сентября. Не хочется мне верить и в версию участия ФСБ во взрывах жилых домов в Москве в 1999 году. Но после слов майора ФСБ Шишкина и его злобной ухмылки я вдруг засомневался и готов был поверить даже в то, что к терактам в Нью-Йорке приложили руку наши славные чекисты.

Большая Медведица

Выступая в феврале 2003 года на праздничном вечере в Центральном доме литераторов в честь 60-летия Лимонова, организованном Александром Прохановым, лидер ЛДПР Владимир Жириновский назвал юбиляра «современным Лениным», а Проханова, соответственно, «Плехановым наших дней». В зрительном зале тогда не было свободных мест, а на сцене не хватало стульев для почетных гостей.

А в это время сам юбиляр сидел в полутьме камеры спецкорпуса для особо опасных преступников Саратовской тюрьмы в ожидании приговора суда.

Уже закончилось многомесячное судебное следствие по его делу, были допрошены все свидетели и дали показания подсудимые, уже завершились прения сторон, где гособвинители С. Вербин и Г. Бабичев просили суд признать Лимонова виновным по всем пунктам обвинения и назначить ему наказание в виде 14 лет лишения свободы в колонии строгого режима, а тезисы моей защитительной речи (из-за большого объема обвинения) заняли целый 500-страничный том, и длилась эта речь ровно три дня.

А еще юбиляр уже успел овдоветь: 3 февраля 2003 года (как раз в день начала выступлений стороны защиты в прениях) пришло сообщение о внезапной смерти накануне его жены – певицы и писательницы Наталии Медведевой.

Наташа знала, какое наказание запросили для ее мужа в последний день января прокуроры, но умерла, так и не узнав, сколько же в итоге дал ему суд…

Поздней осенью 2001 года, когда Лимонов еще находился в Лефортово, он попросил меня организовать ему свидание с Наталией. Так как она официально числилась его женой, следствие, после некоторого раздумья, такое свидание им разрешило.

А Лимонову нужно было встретиться с Медведевой, чтобы обсудить с ней ряд практических вопросов, от которых могла зависеть его дальнейшая судьба. В частности, вопрос оформления Наташей письменного согласия на регистрацию (прописку) Лимонова по месту жительства ее матери в Санкт-Петербурге, там же, где была зарегистрирована и она сама после возвращения из Парижа.

Не имея собственного жилья и даже временной регистрации в Москве, Лимонов значился в документах следствия как человек «без определенного места жительства». В такой ситуации невозможно было и надеяться на изменение ему в дальнейшем меры пресечения на подписку о невыезде или на получение условно-досрочного освобождения после суда. Не говоря уж о том, что само слово «бомж» не характеризует у нас человека с положительной стороны. Тем более – в суде, которого, после событий 11 сентября, «террористу» Лимонову избежать уже никак не удалось бы при всем его и моем желании.

В назначенный день и час я заехал за Наташей, жившей вместе с музыкантом из группы «Коррозия металла» Сергеем Высокосовым (известным как Боров) в старом, жутко обшарпанном доме рядом с Казанским вокзалом. Она и вышла вместе с Боровым из подъезда этого дома вся в черном – высокая, худая и напряженная. Вместе они и поехали со мной в Лефортово.

Я думаю, поездка Борова в Лефортово не являлась его инициативой. Он за все время, что мы были в пути, а потом провели с ним вдвоем, пока Медведева встречалась с Лимоновым, ни разу не сказал ничего плохого об Эдуарде и вообще старался о нем мало говорить. Но в целом у меня сложилось впечатление, что Боров, который в тот момент, по его словам, «твердо завязал» с наркотиками и алкоголем, откровенно сочувствует Лимонову. По крайней мере, сочувствует ему как узнику, как человеку, который испытывает определенные трудности и страдает, пусть даже эти его страдания совершенно иного плана, нежели знакомые Борову мучения наркомана.

Наверное, не менее двух часов мы проторчали с Боровым на холоде около входа в изолятор, ожидая Медведеву, и значительную часть этого времени Сергей говорил на различные философские и прочие отвлеченные темы, рассказывал о себе, о музыке, но ни слова о Наташе.

А она и по дороге в Лефортово, и назад, на Комсомольскую площадь, возбужденно говорила только о Лимонове: ругала его, смеялась своим неподражаемым смехом, вспоминала какие-то моменты их совместной жизни, смеялась и снова ругала…

«Эдик сошел с ума!..»

«Он доигрался!..»

«Эдик сошел с ума!..»