Адвокат философии

Поскольку «другого мира» нет и не будет, то в какой-то мере мы должны признать, что вот этот мир – мир природы и общества, не выдерживающий и минутной критики, в каком-то смысле является также истинным миром. При всем критическом пафосе по отношению к наличному положению вещей нам ничего не остается, как продолжать в нем жить. Конечно, объясненный мир нисколько не является истинным миром в смысле абсолюта, но он истинный в том смысле, что единственный мир. Это парадокс, трагическая необходимость, фарс и абсурд, однако мы должны быть благодарны неистинному и понятному миру за то, что он может возбуждать против себя сильные метафизические эмоции.

162. Смыслы или домыслы?

Человеческая душа ищет смысла – смысла чистого, истинного, настоящего, но чаще всего наталкивается на домыслы – на обломки смыслов, из которых и состоит космос человеческой культуры. Домыслы – это измышления заурядного ума по поводу «главных вещей» бытия, ставших своего рода нормами и канонами мировосприятия. Домысел – и не мысль, и не смысл, а ментальный суррогат, питающий сознание обывателя любого ранга. Домыслить значит не мыслить, но «прицепиться», «присосаться» к уже промысленному в качестве духовного паразита. И в результате исказить промысленное, испортить чистый философский продукт. Поэтому не только прояснением смысла занимается философия, но и борьбой с домыслами.

163. В чем аморальность искусства?

Аморальность искусства не в том, что оно, не занимаясь морализаторством, эстетизирует уродливое и безнравственное (смертное и сексуальное), то есть эстетику ставит выше этики. В своем художественном пространстве автор волен делать все что угодно, имея лишь одну этическую задачу – делать это хорошо. Аморальность искусства в другом. Искусство есть искушение несуществующим и неосуществимым. Соблазнительная нагота мира, ставшая болью необладания, – вот суть подлинного искусства. И чем оно подлиннее, тем боль сильнее, потому что сильнее разочарование. Этот эстетический обман грозит обернуться метафизической катастрофой личности, попавшей под очарование вечного. В конечном счете художник создает иллюзию доверительности, говоря голосом всеобщего, при этом думая лишь о самовыражении. Иными словами, автор всегда эксплуатирует невинность своего слушателя, читателя, зрителя, используя его всегдашнюю готовность довериться кому-то или чему-то, что выводит его (хотя бы на миг) из унылого однообразия гнетущей повседневности. Всякий художник, обладая своим даром, должен, чтобы остаться в рамках морали, совершить жертву заклания собственного таланта, чтобы не искушать невинные души. Но художники всегда выбирают себя и свою реализацию, нимало не заботясь о душевном состоянии публики. Но кто их станет за это порицать?

164. Этический универсализм, или Как быть человеком?