Адвокат Империи 3

— Протест отклонен. Защита может продолжать допрос.

Стой на я пару метров ближе, то, должно быть, услышал бы, как Стрельцов скрипит зубами.

— Итак, возвращаясь к моему вопросу, у вас есть дочь, я прав? — проговорил, повернувшись обратно к полицейскому.

Стоило мне это произнести, как от мужчины за трибуной повеяло гордостью и теплотой. Сразу видно, что он её любит.

А ещё я видел, как не только присяжные следят за мной, вслушиваясь в мои слова, но даже судья внимательно следила за тем, какие вопросы я задавал. И делала это отнюдь не потому, что желала поймать меня на какой-либо ошибке. Нет. Я чувствовал её интерес и любопытство. Она хотела знать, к чему именно я веду.

— Да.

— Напомните, сколько ей лет?

— Ей семнадцать, — произнёс офицер.

— На два года младше моей подзащитной, — как бы невзначай сказал я, бросив короткий взгляд в сторону присяжных. — Она хорошая девочка? Вы ей гордитесь?

— Да. Конечно!

— Хорошо. Представим, что вы зашли к ней в комнату. Допустим, для того чтобы помочь с уборкой. И случайно обнаружили в её комнате наркотики. Вы не знаете, откуда они там взялись. Вы не знаете, кому они принадлежат. И ваша дочь говорит вам, что она впервые видит их. Что эти наркотики ей не принадлежат. Что по какому-то стечению обстоятельств эту мерзкую отраву, допустим, оставила у неё в комнате подруга. Например, потому, что боялась, что их найдут её родители. Скажите, если бы версия вашей собственной дочери в такой ситуации ничем не опровергалась, вы арестовали бы её с той же уверенностью, с какой арестовали мою подзащитную?

И вот тут он замешкался. Ещё бы! Ведь я только что поставил на место обвиняемой его собственную дочь. Ту, которой он так гордился и в которой не испытывал сомнений.

Или же не хотел сомневаться.

Жестоко ли это? Конечно. Мерзко? Да. И оправдываться я не собирался. Если смогу спасти свою подзащитную от той участи, что ей готовят, то моя совесть в этом плане будет чиста.

— Я… — Офицер запнулся. — Возможно, что нет.

Я улыбнулся, ощутив яростное недовольство с той стороны, где сидел прокурор.

— Спасибо вам, офицер. Это был правдивый и честный ответ. Именно такой, какой ожидаешь услышать от хорошего полицейского.

Я сделал пару шагов назад, в сторону своего стола.

— Хорошо. Допустим, что Яна Новикова честна. Нет ничего, ни единого факта, что противоречило бы её версии событий. Вы бы её арестовали?

И снова заминка. Не так-то уж и просто перечить собственным словам, ведь так?

— Я… я не знаю, — наконец выдал он вместе с волной неприязни в мою сторону.

Ему не нравилось то, что я заставил его сейчас испытывать. Но в этот момент мне было плевать на то, что он чувствовал. Главное в том, что я заставил его говорить.

— Хорошо. Тогда ещё один вопрос. Имелись ли в момент задержания какие-либо улики того, которые бы противоречили словам Яны Новиковой?

— Нет. Не было, — вздохнув, произнёс он.

Прекрасно. А теперь вторая ловушка.

— Значит, если бы на месте этой девушки, — я указал пальцем в сторону Яны и заметил, как каждый из десяти присяжных проследил взглядом за этим движением, — была бы ваша дочь, то мы бы сейчас не говорили бы здесь. Этого суда вовсе бы не было! Я прав? Я правильно вас понял?

Выждал всего мгновение и, прежде чем он успел ответить, добавил:

— Не забывайте, что вы находитесь под присягой.

Губы сжаты. В эмоциях злость, недовольство, раздражение. И теперь, после всех своих слов, он не может сказать нет. Просто потому, что моментально будет перечить сам себе.

— Возможно, — наконец признался он. — Наверное, не было бы.

— Спасибо, офицер. — Я ещё раз улыбнулся и посмотрел на судью. — У меня всё, ваша честь.

Вот так всего за десять минут сидящие на местах для присяжных люди увидели ясную и чёткую картину того, что Яна сидит здесь не потому, что она виновна. А потому, что один полицейский не счёл её слова достойными доверия.

Но это ещё не всё. Главное ещё впереди. Я не успел даже дойти до своего собственного стула за столом, когда Стрельцов вскочил со своего и вышел к трибуне.

— Замечательное предположение, офицер, — громко произнёс он, перетягивая одеяло внимания присяжных на себя, в очередной раз показывая мне, что является очень и очень умным обвинителем. Он торопился заполнить пустоту после моего выступления, чтобы не дать присяжным размышлять над тем, что они только что услышали.

— Почему ты не сказал, что оставляешь за собой право на повторный вызов⁈ — зашипела мне в ухо Марина, едва я только сел за стол. — Он же сейчас поломает всё, чего ты добился! Мы не сможем вызвать его в дальнейшем…

— Я знаю, — спокойно произнёс. — Я этого и жду. С этим мужиком мы всё решим здесь и сейчас.

— Ч… что⁈ — В её глазах была полная растерянность.

Я не стал объяснять дальше, а просто приложил палец к губам, прося её помолчать.

— Вы готовы поручиться, что обвиняемая честна точно так же, как ваша дочь? — задал вопрос Стрельцов, явно намереваясь поломать мою линию, и от сидящего на стуле полицейского повеяло облегчением. Снова прямой вопрос, над которым ему не нужно думать. Он даже выпрямился, ощущая себя более уверенно.

— Нет, — уверенно произнёс он.