Адвокат по сердечным делам

Наступила пауза. Евгения не выдержала и отвела глаза в сторону. Ей нужно было сворачивать разговор. Как бы это сделать естественно, без суеты? Встать, поблагодарить, расплатиться за консультацию?

– Как вы думаете, этот постер будет хорошо смотреться на этой стене? – неожиданно спросила Дубровская, приложив изображение в рамке к стене.

Перемена темы была такой неожиданной, что Швец поначалу опешила и уставилась на снимок в полном недоумении.

– Это Ковент-Гарден, – пояснила адвокат. – Чудесное место! Вы когда-нибудь были в Лондоне?

В Лондоне? Евгении пришло в голову, совсем некстати, что этот город особенно полюбили российские граждане, скрывающиеся от карающего меча правосудия. Может, и ей туда же махнуть?

– Замечательный город, – продолжила адвокат. – У меня немало его превосходных изображений, и я собираюсь оформить ими свой кабинет.

– По-моему, отличная идея, – пробормотала Евгения. – Сколько, кстати, я вам должна?

– Ничего, – ответила Дубровская, любуясь уже видом на Темзу. – Считайте, что мы просто побеседовали, как старые знакомые.

Швец кивнула головой и шагнула к двери. У нее остался еще один вопрос, тяжелый, как камень, который не так-то легко стряхнуть с языка. Адвокат же была полностью поглощена созерцанием видов британской столицы.

– Кстати, передайте своему другу, что, даже если он – или она – решит остаться инкогнито, вся информация о нашей сегодняшней встрече не выйдет за пределы этого кабинета. Ему нет нужды беспокоиться, – сказала она вдруг.

Швец замерла на полпути к двери. Странно, как Дубровская прочитала ее скрытые мысли! Ведь Женя уже жалела, что так скоропалительно выложила всю правду человеку, которого она едва знала.

– Адвокатская тайна, – улыбнулась Дубровская. – Нет нужды что-то скрывать, если обращаешься к защитнику. Он, как и врач, должен знать о вас все, для того чтобы подобрать подходящий путь решения проблемы. Так и передайте вашему другу (или подруге?), ведь с полом водителя вы так и не определились.

Евгения Швец почувствовала, что неумолимо краснеет. Вот что значит отсутствие опыта в искусстве вранья! Похоже, что Дубровская видела ее насквозь, и все попытки скрыть правду оказались неуклюжими.

– Если возникнет необходимость, я всегда готова оказать помощь, – сказала Елизавета. – Если, конечно, она возникнет…

В последней фразе был скрыт подтекст, разгадывать который Евгении сейчас было недосуг. Слишком многое ей следовало обдумать. Может статься, ей и вовсе не понадобится никакая юридическая помощь…

Дома муж сообщил ей, что Тофик уже загнал «БМВ» в гараж и, если все будет так, как они задумали, к завтрашнему вечеру машина будет в работе, так что самый опытный криминалист не найдет на ней никаких следов от оленьих рогов. Александр пытался, должно быть, пошутить, но жена его сейчас плохо воспринимала юмор. Вчерашняя ложь, рассказанная коллегам, помноженная на ее сегодняшнее блеяние в кабинете адвоката, вызывали в ней отвращение к самой себе. Она неумолимо двигалась по наклонной плоскости вниз, на самое дно жизни, где находились отпетые негодяи, неисправимые лгуны, мошенники и убийцы. Но ведь она совершила наезд на пешехода по неосторожности! Это ей говорила адвокат. Это подтверждал и Уголовный кодекс. Неосторожно – значит, неумышленно, не специально. Такое могло произойти с любым, даже с самым хорошим и совестливым человеком. Просто в определенный момент времени она допустила ошибку, промах (называй как хочешь). Все можно было бы еще поправить, если бы она нашла в себе силы остановиться, оказать пострадавшему помощь. Но она умчалась с места происшествия, и сделала это уже специально, умышленно. Она боялась ответственности. Она не хотела садиться в тюрьму! А такое поведение, как ни верти, уже не позволяло оставить ее в числе законопослушных граждан. Она действовала как настоящая преступница, сотворившая зло и желающая остаться безнаказанной. А если это не так, и она просто проявила слабость, смалодушничала, то почему же сейчас она сидит дома, словно бы ничего и не произошло? Почему она позволяет перекрашивать свою машину, уничтожать все следы этого происшествия? Почему она лжет на приеме у адвоката, хотя понимает, что там ей ничто не угрожает? Итак, кто же она после этого? Имеет ли она теперь моральное право воспитывать своих детей, объясняя им, что хорошо, а что плохо? Правда, тут же она подумала, каково будет сознавать детям, что их мать судима, если вдруг она решит пойти в милицию? Может, благом будет им действительно ничего не знать…

Евгения чувствовала, что запуталась.

– Алекс, может, мне пойти в милицию? – жалобно спросила она у мужа.

– Не говори ерунды, – отозвался он из гардеробной. – Иди-ка лучше разогрей ужин…

Василиса прыгала на одной ножке.

Шла машина темным лесом
За каким-то интересом,
Инте-инте-интерес
Выходи на букву С…