Адвокат революции

«Безусловной обязанностью пролетарской революции было не реформировать судебные учреждения, а совершенно уничтожить, смести до основания весь старый суд и его аппарат, — несколько позже припоминал Председатель Совнаркома Владимир Ульянов (Ленин). — Эту необходимую задачу Октябрьская революция выполнила, и выполнила успешно».

Следует отметить, что к российской адвокатуре Владимир Ильич всегда относился если и не с откровенной враждебностью, то уж во всяком случае негативно. И это несмотря на то, что он сам, получив довольно приличное юридическое образование, некоторое время проработал помощником присяжного поверенного — без особого, впрочем, успеха. Еще в январе девятьсот пятого года в письме товарищам, содержавшимся под арестом в Московской тюрьме, Ленин советовал: «Адвокатов надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает. Брать адвокатов только умных, других не надо… Но все же лучше адвокатов бояться и не верить им»…

— Да, вот еще, кстати, по поводу Революционного трибунала! — Дзержинский потянул на себя верхний ящик письменного стола. — Прочитайте. Это было написано адмиралом в тюрьме, перед самым расстрелом. И адресовано послание вашему оппоненту, гражданину защитнику Жданову.

Николай Васильевич Крыленко взял протянутый собеседником лист бумаги: «Дорогой В. А., сегодня на суде я был до глубины души тронут Вашим искренним и настойчивым желанием спасти мне жизнь. Я видел, что Вы прилагаете усилия привести процесс к благополучному для меня результату, и душой болел за Ваши переживания. Пусть моя искренняя благодарность будет Вам некоторым утешением в столь безнадежном по переживаемому моменту процессе, каковым оказалось мое дело. Крепко и горячо жму Вашу руку. Сердечное русское Вам спасибо».

— Разумеется, мы не стали передавать это письмо адресату. Но на всякий случай оно будет приобщено к уголовному делу, — пояснил председатель Всероссийской Чрезвычайной комиссии, убирая листок назад, в стол.

— Вы теперь собираете материалы на самого адвоката? — догадался Крыленко.

Прежде чем дать ответ соратнику по партии, Феликс Дзержинский помедлил. Потом все-таки достал из того же ящика очередную бумагу:

— Нашим товарищам в аппарате Кремля удалось очень вовремя перехватить докладную записку, которую этот ваш Жданов сдал в приемную управляющего делами Совнаркома. Вот, вы только послушайте, как он рассуждает: «…деятельность Чрезвычайной комиссии необходимо будет являться сильнейшим дискредитированием Советской власти. Единственное средство уничтожить вредные стороны деятельности Комиссии — это лишить Комиссию права самостоятельно вершить суд, обязав ее каждое дело в определенный срок представлять в соответствующий трибунал для гласного разбирательства и допускать защиту к участию в дознаниях, производимых Комиссией…» — прервав чтение на полуслове, Феликс Эдмундович вновь зашелся тяжелым и долгим чахоточным кашлем. Справившись наконец с очередным приступом застарелой болезни, он внимательно посмотрел на Крыленко: — Ну, что скажете?

— И по форме, и по существу — документ явно контрреволюционный и клеветнический! Так писать может только враг трудового народа.

— А с врагами у нас может быть только один разговор, — напомнил Дзержинский. — Невзирая на прошлое и на былые заслуги перед социал-демократией.

Глава третья Петроград, 1922 год

…Мы разрушили в России, и правильно сделали, что разрушили, буржуазную адвокатуру, но она возрождается у нас под прикрытием «советских» «правозаступников»…

Владимир Ульянов (Ленин)

Товарно-пассажирский состав из Москвы прибывал на Николаевский вокзал почти по расписанию. После долгих лет хаоса, беспорядка и повсеместной разрухи это не могло не вызывать приятного удивления — так же, впрочем, как и само по себе существование в поезде «классных» вагонов, в которые следовало покупать проездные билеты с плацкартами. По всему было видно, что жизнь в новой Советской России постепенно налаживается, а укрепление государственной власти приходит на смену кровавым кошмарам Гражданской войны.